В один из приездов на Перник военного министра генерала Волкова состоялся парад, в котором принимал участие и батальон в Пернике, без оружия, но в своих полковых формах. Командиры рот настолько удачно сделали подбор людей для парада, что вид здоровых, хорошо обмундированных чинов Русской Армии, включительно до парадных сапог, произвел на генерала Волкова большое впечатление, и он в своем слове так представил нас болгарам: «Берите пример с русских, тогда мы разобьем головы большевикам».
У меня до сего времени сохранились фотографии этого парада, где действительно батальон, быть может в последний раз, представился отлично. Мне кажется, что именно это официальное признание нашего участия в деле борьбы с большевиками, хотя бы только в районе мины Перник, вызвало успокоение, с одной стороны, и недружелюбное отношение лично ко мне – с другой, как к лицу, которому болгары оказывали содействие. Все это привело к тому, что после переписки с генералом Кутеповым я, по его совету, оставил работу на Пернике и переехал во Францию»
[412].
Коммунистическое восстание
Однако разгон правительства Стамболийского стал для коммунистов сигналом к вооруженному выступлению против новой власти, вспыхнувшему через три месяца после этого. Примечательно, что «красные» припомнили ему подавление их выступления в 1919 г. и не поддержали июньское восстание его сторонников. Все эти счеты заметно ослабили результативность действий левых сил.
Накануне событий из Москвы в Одессу прибыли несколько десятков коммунистических эмиссаров и чекистов. Оттуда их переправили на шхунах в Болгарию, где они должны были руководить восстанием. К тому времени «прочная организация партийных окружных комитетов открыто подготовила на местах захват власти; окружные комитеты имели всюду своих уполномоченных, изучивших наилучший способ перехода власти в их руки»
[413].
По плану коммунистов, выступление должно было начаться 17 сентября на юге Болгарии. Это был отвлекающий маневр – южное направление играло для них вспомогательную роль: правительство Цанкова должно было стянуть туда все немногочисленные войска, оставшиеся после разгрома в Первой мировой войне, а коммунисты в это время должны были нанести удар на севере и внезапным ударом захватить столицу.
В Софии действовал тайный революционный комитет, игравший роль штаба восстания, в который входили крупнейшие лидеры болгарских коммунистов Димитров, Колларов и Ванков, а также двое коминтерновцев из Советской России.
Он назначил восстание в столице на 24 сентября, сигналом к которому должен был стать поджог одного из правительственных зданий. Одновременно диверсионная группа коммунистов должна была вывести из строя местную электростанцию и полностью обесточить Софию.
Мятежники рассчитывали, что темнота сыграет им на руку и вызовет панику у сторонников Цанкова. Специально подготовленная дружина, воспользовавшись этим, должна была обезвредить столичный гарнизон. Ее членам заранее было выдано необходимое оснащение, включая фонари для оперативных действий в темноте. Одновременно с этим 250 коммунистов, переодетых в форму болгарских юнкеров, должны были внезапными ударами захватить ключевые здания столицы и нейтрализовать царя.
Расчет был на то, что полицейским и жандармам не придет в голову идея арестовывать «военных». Однако накануне выступления по утратившим бдительность коммунистам, которые стали вести свою разрушительную работу почти открыто, был нанесен сильный удар. Чтобы упредить их, в ночь с 8 на 9 сентября 1923 г. новое правительство Цанкова, извещенное о подготовке восстания, предприняло против заговорщиков превентивные меры, которые достигли своего апогея 12 сентября.
В итоге многие активные мятежники были арестованы еще до начала выступления, из-за чего оно «было обескровлено»
[414].
По данным советских источников, «…с целью усиления террора правительство Цанкова по выдуманному предлогу, будто рабочие и крестьяне готовят вооруженное восстание с целью установления Советской власти в Болгарии, арестовало более двух тысяч деятелей рабочего движения; закрыло рабочие клубы, превратив их в полицейские участки, конфисковало имущество, типографии, средства и архивы партийных и рабочих профессиональных организаций и в то же время возбудило массовые преследования против тысяч их членов и сторонников по всей стране.
Таким образом, правительство Цанкова подтолкнуло рабочих и крестьян к сентябрьскому восстанию, которые поднялись на защиту своих прав и свобод, на защиту своего свободного существования…
[415]»
Однако превентивные аресты сильно ослабили выступление, которое носило организованный опасный характер лишь на северо-западе страны. Во многих районах коммунисты были обезглавлены, связь между их ячейками была нарушена.
В результате без непосредственного приказа сверху в некоторых местах они не выступили, тогда как в других поднялись на свой страх и риск. В итоге выступление произошло нескоординированно.
В этих условиях восстание разумнее всего было вообще отложить, однако технически это было уже вряд ли осуществимо. Кроме того, в Москве не владели полнотой информации, а прибывшие из нее эмиссары «боялись упустить момент» и требовали «начинать как можно быстрее».
Коммунистическое руководство подталкивали на скорейшее выступление и селяне, желавшие пограбить горожан. В результате в некоторых районах мятежи начались уже 12 сентября 1923 г., за несколько дней до официальной даты восстания и без всякой связи с руководящим им центральным комитетом. Сигналом для них стал арест местных лидеров коммунистов, и их подручные опасались, что вслед за ними задержат и остальных революционеров
[416].
Тем не менее кое-где, особенно на северо-западе страны, разыгрались настоящие бои, шедшие с переменным успехом, а в некоторых районах – и неудачные для официальных властей.
Видя шаткость национальной власти в Болгарии, в ряде местностей белогвардейцы пошли на превентивные меры, создав отряды самообороны, что доказало свою эффективность. На случай выступления коммунистов они заранее разработали план, по которому отдельные находившиеся на работах бойцы срочно прибывали на крупные сборные пункты и доставали спрятанное оружие.
Это были вполне оправданные меры, ведь с самого начала белоэмигранты оказались автоматически вовлечены в этот конфликт и «в тех случаях, когда требовали обстоятельства, русские части уже были способны оказать сопротивление»
[417].
