Полковник Кривский, выйдя из окружного управления около 20 часов, приказал встречавшимся офицерам и солдатам обойти квартиры и передать распоряжение всем русским собраться к 22 часам в назначенный пункт. При этом было приказано соблюдать осторожность и полное молчание.
Остающимся до назначенного времени сроком полковник Кривский воспользовался для того, чтобы получить хлеб, оружие и шинели для русских, находящихся во Враце и на мине «Плакальница».
К 22 часам в указанном сборном пункте собралось 48 человек. Был произведен расчет на два взвода, и затем сформированная полурота была выведена за город, куда должна была прибыть и подвода с оружием.
Выставив охранение, здесь приступили к раздаче оружия и патронов – 60 на винтовку и объяснили задачу, после чего уже вооруженная полурота была выдвинута для занятия порученного ей участка, имевшего по фронту 4–4,5 километра и представлявшего собой вьющуюся дорогу, поросшую по склонам кустарником, что и было закончено к рассвету.
Ночью посты выставлялись лишь к тропинкам. Труднопроходимые места наблюдались дозорами.
На мине «Плакальница» полковником Бирилевым была сформирована рота в 120 чинов, которая и выставила к назначенному времени сторожевое охранение к намеченной линии, войдя в связь с 15-й Ломской болгарской дружиной. Недостающее вооружение было получено им от полковника Кривского.
На фабрику «Медна», где работают 27 чинов 1-го армейского корпуса, к начальнику рабочей партии Дроздовского стрелкового полка полковнику Андреевскому распоряжение от окружного управителя и полковника Кривского, отправленные с болгарским приставом, пришли около 20 часов.
Ему указывалось вооружить всех русских и к 5 часам 28 сентября прибыть на мину «Плакальница», где им будут даны дальнейшие указания.
Обстановка была обрисована достаточно подробно и в тех же тонах, как и во Враце и на «Плакальнице».
После совещания с администрацией фабрики полковник Андреевский решил отправить на «Плакальницу» лишь один взвод, а другой оставить для охраны самой фабрики, так как события должны были развернуться в местности, лежащей близко к ней.
С целью соблюдения скрытности от болгарских рабочих выступление было назначено в 00.15 28 сентября, то есть после вступления на работу ночной смены.
Командиром взвода был назначен полковник Марковского кавалерийского дивизиона Левашов; состав – 18 штыков и один конный. Ему предстояло совершить ночной переход по горной тропе, чрезвычайно круто поднимающейся в гору.
Однако все трудности были преодолены, и к 5.30 часам утра взвод прибыл на мину «Плакальница». Во время перехода через горы были пострадавшие от ушибов и падений.
Ввиду того что рабочие фабрики «Медна» накануне весь день были на работе, а ночью совершили переход, им по прибытии был предоставлен отдых, и они составили резерв гарнизона «Плакальницы».
29 сентября в 12.05 полковником Кривским было получено распоряжение снять охранение. В 2 часа такое же распоряжение получил и полковник Бирилев.
Северный участок полковника Критского собрался к Згори-Граду, где сложил винтовки на подводу и малыми группами отправился во Врацу.
В 18 часов 28 сентября взвод с фабрики «Медна» выступил обратно с мины «Плакальница» и прибыл к себе уже в темноте.
Во время несения сторожевой службы столкновений с болгарскими коммунистами не было. Было лишь несколько задержаний крестьян, которых отправляли во Врацу. Причем было предусмотрено, что задержанных отправляли только болгары.
В городе Враце было объяснено, что русские уходили в мину «Плакальница» на похороны. Но, несмотря на принятые меры осторожности, участие русских в операциях болгарских войск, конечно, не осталось неизвестным для местного населения. Однако это совершенно не вызвало с его стороны проявления какой-либо враждебности. Престиж же нашей организации, несомненно, поднялся, как в лице частного населения, так и в лице болгарской администрации до высшей включительно, так как об этом стало известно всем ее чинам вплоть до военного министра.
29 сентября все чины армии, принимавшие участие в экспедиции, стали на свои постоянные работы»
[492].
Взрыв Софийского собора святая неделя как сигнал к началу нового восстания
Что же касается коммунистов, то после разгрома 1923 г. они ушли в глубокое подполье и продолжали свою подрывную деятельность. 15 (по другим данным – 16) апреля 1925 г. они напомнили о том, что их организация жива, взрывом в Софии собора Святая Неделя.
Подобный теракт был направлен против верхушки болгарских властей, представители которой собрались там на похороны генерала Георгиева, «видного правительственного депутата и члена военного конвента, убитого за два дня до этого».
Тем самым они рассчитывали одним ударом обезглавить «болгарских фашистов». Этот акт должен был стать сигналом к новому выступлению местных красных, которое и должно было привести их к власти, воспользовавшись замешательством их противников.
В результате теракта погибли более полутора сотен человек. Однако устроители взрыва не добились реализации поставленной цели: министр-председатель правительства Цанков, глава МВД Русев и еще два министра их кабинета были лишь легко ранены
[493].
В подготовке к нему принимали непосредственное участие видные чекисты из Москвы. Между тем коммунисты отрицали свою причастность к этому и обвиняли во взрыве «болгарскую реакцию», которая тем самым стремилась оправдать дальнейшее ужесточение репрессий.
По их словам, захваченный болгарскими спецслужбами компромат на них был «фальсификацией», изготовленной «по заказу русского монархиста Дружеловского», якобы заказавшего эти документы в «берлинских типографиях»
[494].
Однако бежавший в Германию один из видных советских «рыцарей плаща и кинжала», не пожелавший брать на себя за это ответственность, приоткрыл завесу тайны относительно этого преступления.
Ожидавшемуся выступлению красных в стране помешали оперативные действия болгарской полиции и жандармерии. Сразу после этого правительство Цанкова провело против коммунистов полномасштабную зачистку
[495].
Служба белогвардейцев в Болгарии после подавления восстания
Факт участия в совместной борьбе против коммунистов дополнительно расположил к белогвардейцам местных силовиков. По всей видимости, часть белоэмигрантов в Болгарии, среди которых были казаки, послужили в местной пограничной охране, о чем говорит ряд источников. В начале 1923 г. об этом говорили лишь как о возможном событии: «Усиленные слухи о приеме с весны казаков на пограничную службу несказанно радуют каждого из них и удесетеряет их силы. Каждому хочется рассчитаться с долгами, сколотить себе запасной капиталец, и с облегченным сердцем встать в близкий казачьей душе строй»
[496].
