Приказание на 25 сентября было таким: отрядам подполковников Петрова и Лопушнова наступать на станцию Дреновец и далее к Брусарцам, где и ночевать.
Выступление назначено на семь часов, к каковому часу жителям приказывается доставить в наш импровизированный лагерь утренний завтрак.
В общем, ночь прошла спокойно, хотя в окрестностях то и дело раздавались одиночные ружейные выстрелы. Не спится. Над головой – небо, усеянное яркими звездами, а в голове роятся неотвязные вопросы. Почему мы даже и на чужбине должны с оружием в руках защищать свое право на жизнь? Чьей виной бродим мы по свету, как бездомные псы? Но нет ответа!
25 сентября. В 7 часов выступаем дальше на Чорлево, Дреновец, так и не дождавшись утреннего завтрака от жителей. Подполковник Петров рассвирепел и оставил на месте конного с приказанием гнать жителей с едой за нами в Чорлево, где у нас назначен привал.
Двигаемся медленно по равнине, покрытой высокой кукурузой на корню, затрудняющей до невозможности обзор местности. Горы остаются от нашей дороги вправо в нескольких километрах. Начальник отряда несколько нервничает, опасаясь засады, почему и усиливает передовые и боковые дозоры.
На полдороги от Чорлево встречаем группу поселян, проходивших недавно этим селом. Женщины показывают, что в Чорлево вооруженных людей не видно. По слухам, всех здоровых мужчин коммунисты погнали на штурм города Лом на Дунае.
Идем дальше. Остается не больше километра до окраины Чорлево, поросшей большими деревьями, как головной дозор сталкивается с заставой коммунистов. Завязывается оживленная перестрелка. Немедленно выезжаю с гаубицей на ближайший бугор, откуда открываю огонь прямой наводкой по ряду стогов, за которыми накапливается противник. Как оказалось, встречные крестьянки говорили нам заведомую ложь!
Вскоре по просьбе правой роты переношу огонь вправо на долинку ручейка, поросшую кустарником, где тоже держатся коммунисты.
Русский пулемет капитана Малышева отважно выскакивает на повозке во фланг коммунистам, опрокидывает их своим неожиданным огнем с близкого расстояния. Вскоре противник начинает отходить в беспорядке по всему фронту. Наши роты его преследуют. Подполковник Петров приказывает гаубице следовать по селу, растянувшемуся вдоль шоссе на полтора-два километра, как можно ближе за ротами, чтобы оказать им в случае нужды поддержку огнем прямой наводки, а кроме того, и для нашей собственной безопасности, так как начальник отряда не мог дать нам отдельного прикрытия. В этой стычке мной было выпущено 10 бомб.
Усиленно подгоняя волов, выезжаем в село, наблюдая необычную картину. Ввиду того, что многие коммунисты просто разбежались по домам, начальник отряда, желая себя обезопасить от нападения с тыла, приказывает конным ординарцам выгонять всех мужчин из домов и гнать их по улице на противоположный конец села. Крики жителей, ругань ординарцев, удары нагаек по спинам непослушных. И человеческое стадо, объятое пылью и страхом, бежит по улочкам в указанном направлении. Даже мы, казалось, привыкшие за три года гражданской войны к чему угодно, невольно поражаемся при виде подобных методов усмирения мятежников.
Быстро проходим село Чорлево, за ним – станцию Дреновец с телеграфной комнатой, совершенно разбитой коммунистами. На ходу говорим с начальником станции, которому подполковник Петров приказывает напрячь все усилия к восстановлению пути и связи назад, в направлении станции Воднянцы, откуда должен наступать отряд подполковника Лопушнова, почему-то запаздывавший.
С разбегу проходим и следующее колоссальное село Дреновец, остановившись, наконец, на его юго-восточной окраине. Перестрелка скоро потухает, так как коммунисты отходят дальше. На всякий случай занимаю с гаубицей удобную позицию, после чего, оставив у орудия несколько номеров на всякий случай, отправляемся в село промышлять себе еду. Дело в том, что принесенные жителями за 10 километров из Бело Поля чорба и молоко покрыты таким слоем пыли, что страшно к ним и прикоснуться.
На сельской площади видим дом, окруженный часовыми. Оказывается, это временная тюрьма, устроенная из общинного управления. Туда согнали всех, кого захватили ординарцы на улицах Чорлево и Дреновца. Набито так, что люди стоят вплотную друг к другу, не имея возможности пошевелиться.
Сюда же привезли какого-то подозрительного оборванца, похожего на цыгана. Его обыскивают и находят у него письменное распоряжение Временного Революционного Комитета. При допросе он признался, что был послан сюда как курьер. Начальник отряда приказывает его расстрелять. Болгарские солдаты уводят его в сторону. Раздается несколько выстрелов. Ужасная вещь – гражданская война в каком бы то ни было государстве!
Только около полудня подходит от станции Воднянцы Видинский отряд подполковника Лопушнова в составе одной гаубицы, пяти пулеметов и 200 штыков. Маленький военный совет. Решили, что оба отряда в половине второго часа дня выступают для очищения от коммунистов узловой железнодорожной станции Брусарцы, причем наступление поведется по разным направлениям.
Наш отряд должен сначала уклониться к югу в горы, чтобы, прежде всего, наказать ультра-коммунистическое село Кисилево, от которого свернуть на Брусарцы и атаковать его одновременно с отрядом подполковника Лопушнова, после чего двигаться от села Дреновец на Брусарцы через Тополовец – Крива Бара.
Выступаем в точно назначенный час, переходим вброд речку и начинаем подниматься на хребет, отделяющий нас от села Кисилево, где, по слухам, находится значительная вооруженная банда. Гаубицу медленно, но верно тянут в горы четыре пары волов. Надо отдать справедливость болгарам, как удивительно ловко они управляются с ними.
Подъем длиной около трех верст, и почти на всем протяжении он покрыт густым лесом. Не видно местами и на 20 шагов. Становится жутковато, особенно когда дорога идет по ущелью. Все примолкли. Начальник отряда приказывает насадить штыки. Он напоминает, что в случае неожиданного нападения на нас все должны броситься в штыки, не ожидая дальнейших приказаний.
Гаубица двигается между ротами. Во все стороны высланы шагов на 100–200 дозоры.
Полтора часа напряженного пути. Остается не более 200 шагов до вершины хребта, как спереди раздается крик: «Гаубица и пулеметы, как можно скорее, вперед!»
Понукаю погонщиков, а сам на лошади выскакиваю к начальнику отряда, находящемуся уже за гребнем, который мне и указывает на лежащее под нами в километре-полуторах село Кисилево, от которого поднимается в гору по направлению к нам большая вооруженная толпа. Наша головная рота уже рассыпалась по хребту, приготовившись к открытию огня, но от нее обзор хуже, чем на гребне, метрах в 200 от нее впереди. Зову туда орудие, которое показалось уже на хребте.
Неподражаемая картина! Волы, подгоняемые уколами острых палок в бока, идут с горы галопом. Прислуга бежит рядом с гаубицей. Несколько шагов в стороне от нас летит пулеметная повозка капитана Малышева. Лихой зигзаг налево кругом – с передков! Не проходит и трех минут, как наводчик, рядовой Савдот, всаживает первую же бомбу в ничего не подозревающую толпу, двигавшуюся на нас без всяких мер охранения и разведки. На момент толпа застывает и почти тотчас же бросается бежать, подгоняемая огнем моей гаубицы и пулемета капитана Малышева, оставив нескольких убитых на месте.
