Ахмет-бей сразу же заявил, что, как патриот и националист, не может спокойно смотреть на то, как Албания идет к гибели. К нему стали стекаться все недовольные политикой «красного попа».
Из них 300 человек были бывшими рабами, которые пошли драться за своего господина. Другие же, вероятно, верили легенде Зогу, выдававшего себя за потомка Александра Македонского, и многие из них готовы были идти не за Фаноли, сменившим служение Богу на дружбу с богоборческой властью, а за королем. Кроме того, к свергнутому монарху были готовы примкнуть немало албанцев, которым надоели эксперименты «красного пастыря»
[512].
Ощущая за своей спиной поддержку соседних государств, в первую очередь Италии и Сербии, недовольных появлением у себя под боком очага коммунистической опасности, Ахмет-бей стал готовиться к интервенции. Сербы предоставили для формирования его войск свою территорию, а итальянцы оплачивали подготовку к «Албанскому походу». Особое внимание уделялось формированию отрядов итальянских и русских наемников.
Наличие в Королевстве Сербов, Хорватов и Словенцев тысяч неустроенных военных профессионалов из России стало для албанского короля настоящей находкой. Сербские спецслужбы предложили ему свою помощь в поиске подходящих кандидатов. Единственным условием было то, что командовать ими должен был офицер армии КСХС.
Местные «рыцари плаща и кинжала» тут же определили достойного командира, которому и предстояло организовать весьма деликатную миссию по свержению в Албании просоветского правительства «красного епископа» Фаноли
[513].
Им, как ни странно, стал полковник русской службы Николай Миклашевский, занимавший тогда высокий пост в сербской армии. Этому офицеру всю жизнь улыбалась удача. Еще во время Первой мировой войны он провел очень удачную операцию на Македонском фронте, и сербы наградили участвовавших в ней русских офицеров. Наши соотечественники не знали значения сербских наград, и Миклашевскому, который должен был получить меньший по значимости местный орден Андрея Первозванного, по ошибке дали высшую сербскую награду – Карагеоргиеву звезду. Старшие по чину русские офицеры полагали, что сербские ордена Андрея Первозванного являются аналогом соответствующей знака отличия в России и забрали их себе.
Миклашевскому же дали то, что осталось – Карагеоргиеву звезду. Таким образом, будучи младшим офицером, он неожиданно «обогнал по чину» и наградам своих начальников. Тогда молодой офицер еще и сам не знал истинную цену полученной им награды
[514].
Истина открылась уже после Гражданской войны в России, когда он очутился в братской Сербии. Тогда, несмотря на в основном теплое отношение к белоэмигрантам со стороны местного населения, многие русские не могли здесь нормально устроиться и хватались буквально за любую работу.
Некоторое время подобная проблема была и у Миклашевского. Однако как-то он попал на прием к сербским офицерам, которые, увидев среди наград на его груди Карагеоргиеву звезду, проявили к нему необычайное почтение. Тогда-то и открылась прежняя фронтовая ошибка.
Но главное ожидало его впереди. Бывший на приеме седой генерал-серб почему-то представлял его прибывающим гостям как «русского и сербского полковника». На свой вопрос, что все это значит, Миклашевский получил ответ, что Карагеоргиева звезда автоматически дает ему тот чин, который он имел в русской армии. И не успел он еще опомниться и осознать свое счастье, как уже был зачислен полковником вооруженных сил КСХС
[515].
Местные спецслужбисты предложили ему продолжить борьбу против коммунистов в Албании и возглавить белогвардейский экспедиционный отряд. Учитывая его авторитет среди русских, это был очень правильный выбор.
Они организовали его встречу с албанским королем, который дал ему на вербовку наемников огромную сумму в золотых монетах, французских «наполеонах». Прошло буквально несколько дней – и Русский отряд был готов. В него вошли батарея горных пушек и пулеметный дивизион. Бедствовавшие русские живо откликнулись на призыв Миклашевского в очередной раз схватиться со старым врагом, да еще и подзаработать на этом денег.
Удивляться тому, что люди так легко записывались в поход, где их, возможно, ждала смерть, не приходится. Например, участнику Албанского похода 1924 г. офицеру Сукачеву пришлось до этого поработать пограничником, истопником, предпринимателем, рабочим и садовником.
Однако все попытки надежного устройства в мирной жизни за границей оканчивались для него неудачно. Так, решив стать садовником, он высадил в саду Женской медицинской академии в Белграде вместо тополей калину, за что и был уволен
[516].
Многие русские офицеры также не смогли адаптироваться к условиям гражданской жизни в другой стране. Поэтому Албанская авантюра стала для некоторых наших соотечественников настоящим спасением.
Впрочем, первая попытка Миклашевского навербовать русских наемников с треском провалилась. Он опрометчиво предложил вступить в отряд первым попавшимся ему в Белграде казачьему войсковому старшине и полковнику регулярной российской армии, выдав им 300 золотых в обмен на обещание привести «казачью сотню»
[517].
Долго и безуспешно ждал Миклашевский казаков, но те так и не появились. Правда, вскоре он получил от неудавшихся наемников открытку с любезным посланием, в котором те сердечно благодарили его за оказанную «финансовую помощь». Однако, вероятно, потом они кусали локти, вспоминая, как сами же обманули свою судьбу, но потерянного уже было не вернуть…
Эта неудача не обескуражила Миклашевского. Он продолжил ходить по белградским улицам, предлагая вступить в отряд встречавшимся ему русским. Такое предложение поступило и Сукачеву, когда он сидел в кафе, тратя последние деньги и предаваясь грустным размышлениям о «неудавшейся жизни».
Тот схватился за это предложение, как утопающий хватается за соломинку, и они стали вербовать наемников вместе. За день они набрали в отряд 108 (по другим данным – 102) человек, которые вскоре прибыли в Скопле, место сосредоточения сил антикоммунистической албанской экспедиции.
Среди них оказались известные личности вроде видного представителя черкесов полковника Кучук Улагая, прославившегося в годы гражданской войны. Гордый джигит тогда трудился простым рабочим на фабрике по производству металлических изделий.
К тому времени однообразная и малооплачиваемая работа по выдавливанию и покраске железных абажуров ему уже изрядно надоела. Кучук Улагай привел в отряд еще несколько человек, в том числе полковника Коноплева, ротмистра Красенского и четырех черкесов
[518].
