Нельзя сказать, что обвинения Ремезюка были совершенно беспочвенными. Не раз, отражая наступление белых частей, он огнем с бронеплощадок высвобождал окопы для красноармейцев, но стоило только поезду перейти на другой участок фронта, как белые повстанцы тут же возвращали себе позиции, откидывая революционные части далеко назад. Впрочем, сам Ремезюк мало интересовался подобными деталями. Свое пребывание в Ярославле он полагал случайным, а главную свою задачу он видел в том, чтобы завалить город тысячами снарядов, стереть его с лица земли и двигаться дальше. В одной из бесед он бахвалился: «Здесь задерживаться надоело… Пока все орудия исправны, отряд в боевом снаряжении, выпущено снарядов до двух тысяч, надеюсь здесь немного пополниться».
Принимая во внимание специфичность поведения матроса Ремезюка, красное командование предпринимает всевозможные меры, чтобы не зависеть от его капризов. С одной стороны, запрашивается новый бронепоезд, который планируется прислать из Петрограда. С другой стороны, в железнодорожных мастерских создаются импровизированные бронеконструкции, в качестве базы для которых используются платформы системы «Фокс-Арбель», которые обшиваются железными листами, а затем оснащаются артиллерийскими орудиями и пулеметами. Удивительно, но к такому приему прибегало не только советское командование, но и железнодорожные рабочие станций Урочь и Филино, которые активно поддержали антибольшевистское выступление. Их импровизированные бронеплатформы помогали белым в течение многих дней удерживать позиции на тверицком участке боевых действий.
Поскольку ликвидация белого выступления затягивалась, Реввоенсовет принял решение направить в Ярославль еще один бронепоезд. 16 июля на позиции под Ярославлем выходит, наверное, самый известный броневой состав эпохи гражданской войны – бронепоезд № 6 имени Ленина «Путиловцы». Боевая часть этого бронепоезда сормовской постройки включала в себя две легкие бронеплощадки с 76-миллиметровыми зенитными пушками. Эти площадки имели нетрадиционную защиту ходовых тележек – сплошные неподвижные экраны с дверцами для доступа к буксам. В июле 1918 года бронепоезд в качестве железнодорожной батареи Путиловского артиллерийского «Стального дивизиона» выдвинулся для подавления восстания в Ярославле. Помощник командира бронепоезда токарь Петр Никитин вспоминал: «Не успели отбить нападение немцев, как зашевелились эсеры. Мы стояли на станции Саперная и проводили воинское учение, когда пришло известие о белогвардейском мятеже в Ярославле. По приказу командования бронепоезд вышел на подавление мятежа. 16 июля, когда мы прибыли под Ярославль и заняли боевую позицию, наши артиллеристы немного нервничали. Одно дело – стрелять на учебных стрельбах, другое – в бою. Здесь “мазать” не положено. Работал я тогда арттехником и тоже волновался. Но после первых же выстрелов все успокоились. Снаряды ложились кучно, отрезая путь мятежникам к Волге». Сначала бронепоезд оттягивал на себя пулеметный и редкий артиллерийский огонь со стороны повстанцев, но вскоре поступил приказ выдвинуться в зону городской застройки для уничтожения пулеметных гнезд, которые устраивались на высоких зданиях и колокольнях. Командир этого бронепоезда оставил такие воспоминания о первых часах боевых действий в Ярославле: «Два снаряда осыпали платформы шрапнелью, дошел до станции Филино, Урочь, где расположены наши части, возвращаясь обратно, обстрел был слабый, две орудийные площадки под командой тов. Торянского заняли позицию у Волжского моста, откуда по указанию штаба тотчас же открыли огонь по третьему участку, а также к центру города, где по донесениям штаба производилась группировка противника, третья же орудийная площадка под командой товарища Спиридонова заняла ночное дежурство у моста через реку Которосль, откуда и повела обстрел по наблюдательным пунктам противника и всему району, прилегающему к названному мосту».
Сохранилось несколько описаний того, как исполнялась боевая задача по ликвидации пулеметных гнезд белогвардейцев. Ремезюк рассказывал: «Картина такова: подходишь к нему, слева за насыпью или справа в лесу, – по нам пулемет. Мы заставляем его замолчать, вышибаем основательно». Куда более детальное описание можно найти у комиссара финансов Петровичева: «В это время наблюдатель рассматривал батарею на пожарной каланче 2-й части и говорил, что как будто устанавливается пулемет. Мы посмотрели и действительно там увидели снующих людей, один сидел как будто с пулеметом. Несмотря на начавшийся обстрел каланчи, только подошедший впоследствии броневик с дальнобойными морскими орудиями сшиб быстро верхушку каланчи. Этот бронепоезд был действительно герой. Хотя он сам на себе и не имел брони, был сделан из железных платформ, но зато он был поворотливее своих тяжелых коллег. На нем были дальнобойные морские орудия. Он не мог верно стрелять по закрытой цели. Но зато по видимой цели он бил без промаха. Он как силач в рукопашной схватке, где рукой махнет, там и валятся. Я помню, когда не могли долго сбить белогвардейские пулеметы с верхушки спичечной фабрики “Факел” (бывшая Дунаева), то он моментом выполнил эту задачу, так же было и в других местах».
В красном штабе о прибытии очередного бронепоезда узнали едва ли не случайно; весть пришла окольными путями через Петроград. В хаосе боев сложно было уследить, откуда и какие подходили подкрепления. На этот раз отряд красноармейцев из полутысячи человек и приданный им бронепоезд двигались со стороны Вологды, прибывая через уездный город Любим. Нельзя было не учитывать, что с севера по красным позициям мог ударить отряд прорвавшего кольцо окружения Перхурова. Ошибок случалось много, не обошлось без таковой и в данном случае. Высадившийся на заволжской стороне отряд под командованием Геккера дал залп по позициям, которые занимали красноармейцы. Те, полагая, что «мятежникам» идет помощь от Вологды (об этом очень много говорили в губернском ревкоме и очень сильно этого опасались), открыли ответный огонь. Перестрелка остановилась только после того, как над позициями были подняты красные флаги. Комиссар Петровичев так вспоминал об этом эпизоде: «Нас занимала всех мысль, чей это отряд. Если наш – откуда он прибыл. Мы предполагали, что отряд наш и, всего скорей, Любимский, это предположение вселяло в нас надежду на скорую помощь, но немножко приходилось задумываться о том, что от него нет никаких сведений и не было никакого ответа на наши сигналы. Думали и то, что, может быть, не поняли наших сигналов или из предосторожности не вполне уверены в правильности сигналов».
Прибытие бронепоезда товарища Геккера показало, что вокруг Ярославля на небольшом участке скопилось уже слишком много броневых составов. Двигаясь в темноте, этот бронепоезд натолкнулся на отцепленные вагоны, после чего сошел с рельсов. Как вспоминал очевидец событий: «В темную, дождливую ночь, когда уже заволжская сторона была очищена от белых, прибыл на Филино без огней бронепоезд из отряда товарища Геккера. Разъезд тоже не освещался, бронепоезд наткнулся в темноте на вагоны, и тендер паровоза также слетел с рельс, но и его подняли быстро». И это было отнюдь не первое крушение бронепоезда под Ярославлем. Первый случай произошел за несколько дней до этого. Тогда в аварии чуть было не погиб командующий фронтом Гузарский и помощник командующего красными войсками Нейман. Сохранилось несколько описаний этого происшествия. Одно из них мы находим у комиссара Петровичева: «Известие, что при соединении главного пути от Волги к станции Всполье и запасного получилось столкновение воинского поезда и бронепоезда. Тендер паровоза бронепоезда сошел с рельс, одна площадка бронепоезда перекувырнулась под откос… Ну, думаем, белые используют нашу катастрофу. Требуем со станции Ярославль вспомогательный поезд с рабочими. Последний прибыл уже на рассвете, и с ним прибыли несколько (кажется, двое) товарищей из Центрального Комитета Сев. Ж.Д. Как долго ставили на рельсы тендер, я теперь не помню, но все-таки было выполнено быстро. Площадка так и осталась под откосом, ее подняли уже после подавления мятежа».
