— Как я уже сказал, — спокойно отвечает Джек, — я сомневаюсь, что теперь, когда они схватили Бенедикта Бейнса, они что-то предложат за нас.
Довольно. Хватит с меня этих игр. Я больше не желаю в них играть. Если этот повелитель трущоб хочет нас сдать властям, пусть сдает.
— Послушайте, — говорю я. — Если вы хотите помочь нам, это здорово, спасибо вам большое, весьма любезно с вашей стороны. Если не хотите, то тоже ничего страшного. Мы никогда никого не умоляли, не собираемся делать это и дальше.
Он откинулся назад и смеется, поблескивая бриллиантовым зубом.
— Я наслышан о том, какая ты яростная, — сквозь смех говорит он. — Ярость — это хорошо. В будущем нам понадобится очень много ярости.
Скрестив руки под подбородком, он пару мгновений задумчиво разглядывает нас.
Внезапно из горловины джемпера Греты вылезает Боджо. Его морщинистая обезьянья мордочка возникает рядом с ее шеей и с любопытством смотрит на окружающих.
— О боже! — В уголках губ Кадира мелькает улыбка, глаза вспыхивают любопытством. — Малышка, твоя обезьянка просто чудо! Как ты думаешь, она позволит мне погладить ее?
— Может быть, — неуверенно отвечает Грета. — Обычно Боджо немного нервничает, когда рядом незнакомцы.
Она осторожно вытаскивает Боджо из-под джемпера и делает шаг вперед. Кадир встает со своего трона и, сев на край платформы, наклоняется и нежно гладит обезьянку унизанной кольцами рукой.
Боджо поднимает лапки, играет с украшениями на пальцах Кадира, вертит их и взволнованно верещит. Он всегда питал слабость ко всему блестящему. Мартышка смотрит на Кадира, вопрошающе наклоняет головку, а затем неожиданно спрыгивает с рук Греты прямо Кадиру на колени и тянется тонкими ручками к его лицу. Крошечными пальцами осторожно ощупывает его губы. Похоже, он пытается добраться до бриллианта у него в зубах.
Грета ахает.
— Вы ему точно нравитесь! — говорит она. — Он обычно никогда ни к кому не приближается!
Я тихо фыркаю.
— Наверно, он напоминает ему Сильвио, — бормочу я себе под нос. — Не все золото, что блестит, Боджо.
— Должен сказать, что чувство взаимно! — заявляет Кадир, ласково поглаживая Боджо. — Мне всегда хотелось иметь собственного питомца. — Он замечает испуганный взгляд Греты. — О, не волнуйся. Я ни за что не отниму его у тебя! Но он мне нравится. Очень нравится.
Он обводит взглядом нас четверых.
— Я помогу вам, — объявляет он. — Я дам вам крышу над головой, постараюсь, чтобы вы не голодали, и буду лично следить за тем, чтобы никто не проболтался… но я хочу кое-чего взамен.
Я так и знала. Этот парень ничего не намерен делать просто так, бесплатно.
— Что именно? — осторожно уточняет Джек. — У нас и без того хватает проблем.
— Пока точно не знаю, — размышляет вслух Кадир. — Есть дела, серьезные дела, и они придут в движение очень скоро. Грядут перемены. Баланс сил меняется. — Он поглаживает бородку. — Чем же вы можете мне помочь? — задумчиво говорит он, как будто задает вопрос самому себе. — Я вам вот что скажу: я помогу вам сейчас, а вы останетесь мне должны. Согласны? Как говорится, услуга за услугу, когда придет время.
Я смотрю на Джека и Грету. Грета, как околдованная, смотрит на Кадира. Она просто очарована этим мерзким типом, как и Боджо. Малышка думает, что он король из сказки. Впрочем, я ее не виню. Кому как не мне знать, насколько она романтична. Покрытый золотом и восседающий на троне Кадир действительно похож на короля. Для полноты образа ему не хватает лишь короны вместо шляпы.
Джек в ответ смотрит на меня.
— Как поступим? — бормочу я себе под нос, едва двигая губами.
— Нищие не привередничают, — отвечает он таким же образом и делает шаг вперед.
— Спасибо, — говорит он. — Спасибо за ваше предложение. Мы будем благодарны вам за поддержку и приложим все силы, чтобы при первой же возможности вернуть долг.
Мне не нравится этот разговор. Я не знаю, на что мы соглашаемся. Я не знаю, чего Кадир хочет от нас. Но Джек прав: выбора у нас нет.
Мужчина встает и осторожно возвращает Боджо в руки Грете.
— Спасибо, — благодарит он. — Я хотел бы увидеть его снова, если можно. Возможно, я мог бы угостить этого очаровашку. Что он любит?
Грета радостно улыбается:
— Больше всего на свете он любит бананы. Правда, он уже давно их не ел.
— Бананы? Значит, то, что говорят про обезьян, это правда? Хорошо, как насчет того, чтобы я принес ему бананов? Думаешь, он обрадуется?
— Еще как!
— А ты? Что ты любишь? Какое угощение принести тебе? Говори, и я принесу все, что ты скажешь.
Грета ахнула и взволнованно посмотрела сначала на меня, потом перевела восторженный взгляд на Кадира.
— Все что угодно? — недоверчиво уточняет она.
Тот кивает в знак согласия.
Я точно знаю, что она скажет.
— Можно шоколадный торт? — спрашивает Грета. — Я еще ни разу в жизни не пробовала шоколадный торт!
— Шоколадный торт? Разумеется! Пусть это будет шоколадный торт. А тебе, полицейский? — спрашивает он у Джека. — Что принести тебе?
— Спасибо, но вы и так делаете для нас уже более, чем достаточно, — вежливо отказывается Джек.
— Буду только рад, — говорит Кадир. — Считайте это жестом доброй воли.
— Спасибо, — снова отвечает Джек, — но мы не голодны.
Гостеприимная улыбка Кадира слегка тускнеет, взгляд становится колючим.
— Как скажешь. А ты? — обращается он ко мне. — Наверняка ты что-то любишь. Может, еще один шоколадный торт? Или что-то другое? Называй что угодно.
Я пробовала торт только раз. Однажды один Чистый угостил меня в цирке кусочком; я тут же засунула его в рот, прежде чем кто-то успел это заметить. Такое не забыть. Мой рот наполняется слюной, а грызущая боль, что навечно поселилась в желудке, при мысли о сладком бисквите становится еще сильнее.
Если его слова правда, — если он может достать для нас торт, — как он это сделает? Он ведь не какой-то там джинн из лампы или волшебный король, каким его видит Грета. Что же дает ему такую власть?
Я не хочу быть ему ничем обязанной. Не хочу, чтобы он думал, что может купить нас.
— Нет, спасибо, — говорю я. — Я ничего не хочу.
Он недоверчиво щурится. Ему не нравится, что мы отказываемся от его подарков. Ему нравится изображать из себя всемогущего Бога.
Внезапно мне кое-что приходит на ум. Это не еда, а одна вещь, которую я хочу больше всего на свете. Она гложет меня даже сильнее, чем голод.
— Есть одна вещь, — говорю я. — Вы не могли бы раздобыть кое-какие сведения?
