— Это ложь. Это сказочная история. Не соблазняйтесь мифом. Мы должны быть умнее. Мы должны посмотреть в лицо фактам.
Шагните на тридцать лет назад, и вы увидите, что значит жить в стране с открытыми границами. Города кишат миллионами Отбросов: они тучами устремляются в нашу страну в надежде получить любую возможную подачку: пособие по безработице, медицинскую страховку. Они досуха выдоили Государственную службу здравоохранения. Дети Чистых, английские дети, вынуждены учиться в школах, где их собственный язык уже не считается основным.
Но это еще не самое страшное. Гораздо хуже другое. Изнасилования. Грабежи. Кражи. Анархия. Такова правда. Такова реальность.
Ведь что такое Отброс? Что означает это слово? Когда мы исследуем его происхождение, то обнаруживаем, что это самое подходящее слово для группы людей, которые все до одного, даже артисты цирка в их сверкающих трико, являются подонками общества: грязным, мутным, зловонным осадком. Таким нельзя позволить восстать со дна и осквернить нашу чистоту.
Не уничтожайте нашу страну! Не возвращайтесь на путь разрушения!
Оглянитесь по сторонам: посмотрите на свой дом, на школу, в которой учатся ваши дети. Посмотрите на наши больницы. Вы действительно готовы потерять все, что вам дорого, чтобы поддержать ложное и опасное представление о равенстве?
Мы не равны. Биология и история не лгут.
Она делает паузу, и ее голос снова становится мягче.
— Я была убита горем из-за поступка моего сына. Убита горем и опозорена, но его обработали. Ему промыли мозги. Мой сын был отравлен. Он был болен.
И сегодня я рада сообщить вам, что он исцелился. Мой мальчик снова со мной! Он понял свою ошибку. Бенедикт, мой сын, вернулся ко мне. Он вернулся, и он раскаивается. Не верите мне? Тогда послушаем, что он скажет.
Позади нее появляется другое изображение — статичное, неподвижное. Это фотография.
Это Бен.
Ее рука обнимает его за плечо, он смотрит ей в лицо и улыбается. Ей. Они оба улыбаются.
Бен, мой Бен, с ней, и он улыбается.
Бен
Нет смысла упрямиться. Я пленник, и я бессилен.
Сабатини усаживает меня на заднее сиденье гольфмобиля и везет к другому зданию. Черное и круглое, оно подобно старинной катушке с кинолентой, какими пользовались в двадцатом веке.
Внутри ностальгическая тема продолжается. Передо мной старомодный кинозал с рядами неудобных на вид стульев, сиденья которого сами возвращаются в вертикальное положение, когда на них не сидят, и огромный плоский экран, занимающий всю переднюю стену и задрапированный с обеих сторон бархатными шторами.
— Здесь мы будем транслировать все национальные мероприятия, — сообщает Сильвио. — Подобное тому, что мы сейчас увидим. — Он смотрит на часы. — Черт, мы пропустили начало!
Он нажимает кнопку. Экран оживает. Я вижу на нем мою мать.
Она успела переодеться: на ней мягкий джемпер пастельных тонов. Он совершенно ей не идет. Это все равно, что надеть детский чепчик на акулу.
За ее спиной возникает фото.
На нем изображен я. Это то самое фото, которое она сделала после того, как сказала мне, что Хоши все еще в бегах.
Тогда я рассмеялся ей в лицо. Правда, по снимку этого не скажешь. Я как будто восхищенно улыбаюсь ей. Радуюсь тому, что мы снова вместе.
Затем я слышу мой голос. Сильвио включает звук на полную громкость, чтобы, даже зажав уши, я мог знать все. Я слышу мои слова, слышу свой голос:
— Мне так стыдно, что я дерзнул ослушаться тебя. Ты с самого начала была права. Я больше никогда не буду нарушать правил… прости меня.
Мне становится тошно. Как она посмела так поступить? Как посмела взять мои гневные слова и обратить их в свою пользу?
Что, если Хоши, Грета и Джек видят это? Что они подумают?
Хошико
Этого не может быть. После всего, что мы пережили вместе. Нет. Он не вернулся бы к ней. Это не может быть Бен.
Однако это не старое фото. Оно новое. Это Бен, каким я оставила его. На нем все та же старая, потрепанная одежда, лицо — небритое и осунувшееся. Но это его голос, и я слышу его слова.
Рядом со мной стоит Грета, зажав ладонью рот, будто она окаменела.
Она потрясена. Грета думала, что знает его, но она ошибалась. Оказывается, она его совсем не знала. Оказывается, никто из нас его не знал.
Я чувствую внутри какую-то тяжесть. Тяжесть и холод.
Я должна была знать, что рано или поздно это произойдет. Как говорится, с глаз долой, из сердца вон. Или как там?
Мы вместе пережили приключение: головокружительное, захватывающее, незабываемое. Для Бена это был полный адреналина вихрь, катание на американских горках. Но у американских горок есть один недостаток — если кататься на них слишком долго, то со временем укачивает и начинает тошнить. Вам хочется твердой почвы под ногами. Вам хочется реальной жизни.
Когда Бен впервые увидел меня, наверное, я показалась ему гламурной. Я была яркой звездой цирка, но с тех пор блеск потускнел. Теперь, когда огни, сверкание и блестки исчезли, он наконец понял, что я ничего особенного из себя не представляю. Я озлоблена, взвинчена, сломлена, я устала, а жизнь в бегах с бывшей канатоходкой — это все, что угодно, но только не романтика.
Эй, Бен, давай сбежим! Ты никогда больше не будешь спать в теплой удобной постельке! Ты не сможешь мыться несколько месяцев подряд, а твоя одежда начнет рваться на тебе! Ты будешь вечно голодным, тебя будет мучить жажда, и, куда бы ты ни пошел, полиция будет следовать за тобой по пятам. Вот это будет приключение!
Просто удивительно, что он продержался так долго. Наверное, мать сначала легонько шлепнула его по руке за отсутствие головы на плечах, затем снисходительно улыбнулась его сумасбродству и приняла обратно в свои объятия. Бьюсь об заклад, она сказала ему, что, если он забудет свое путешествие, то может получить все, что только пожелает. Ей это ничего не стоит. Нравится — получай! Почему бы ему не вернуться к ней? Кто бы не вернулся на его месте? Что я могу предложить ему взамен?
Он наверняка вздохнул с облегчением. Именно поэтому опустил пистолет и смиренно ушел с ними.
Нет, он не жертвовал собой ради нас. Он сделал выбор. И выбрал комфорт и безопасность, тепло и семью.
А меня бросил.
Бен
Я чувствую, как Сабатини толкает меня локтем в бок. Он смотрит на меня, и на его лице застыла злорадная, торжествующая улыбка.
— Она молодец, твоя мать. Теперь весь мир будет считать вашу маленькую историю любви кратким помутнением разума. Подростковые гормоны, которые слегка разыгрались. Хошико об этом услышит: это я тебе гарантирую. Скоро они ее догонят. Догонят и застрелят. Она умрет, думая, что ее прелестный влюбленный малыш Бенни ее предал. Ей никогда не узнать правды!
