Паника тугим обручем сжимает мне грудь.
— Я бы предпочел убирать за животными, — говорю я. — Или, как ты сказал, помогать там, где нужен физический труд. Я согласен работать, причем усердно. Буду копать, строить. Я сделаю все, что ты хочешь. Я сильный, ты не будешь разочарован.
Сабатини хохочет.
— Дорогой Бенедикт, вы действительно чересчур добры! Нет-нет, это будет идеальная роль для человека вашего происхождения. — Он поворачивается ко мне. Улыбка мигом пропадает с его лица, а холодная ненависть в глазах заставляет меня вздрогнуть. — Пока я не получу шанс прикончить тебя окончательно, я все равно отыграюсь на тебе по полной программе! — шипит он. — Ты моя пешка, Бенедикт. Твоими руками я причиню этим фиглярам, этим Отбросам, столько мучений, сколько смогу.
Он хлопает в ладоши.
— Музыка! — Парнишка, которого я раньше не замечал, садится за органолу в углу зала и играет мелодию, которая является звуковой визитной карточкой цирка. Ее бодрые аккорды порхают над сценой.
— Отлично. — Садистская улыбка Сильвио снова расплылась по его мерзкой физиономии. — Репетиция начинается!
Хошико
Нила и Нихал ведут меня извилистыми тропинками трущоб к их лачужке. Завидев нас, какая-то женщина выбегает наружу.
— Где вы были?! — кричит она, крепко хватая обоих. — Я места себе не находила от страха!
— Мамы больше нет, — с ходу сообщает ей Нила. — Это она нам сказала.
Женщина тут же валится на землю.
— Моя сестра! — заходится она в крике. — Моя младшая сестренка!
Я не знаю, что мне делать.
Из лачуги выходит мужчина и наклоняется над ней.
— Пойдем, — мягко говорит он. — Давайте войдем в дом.
Женщина вопросительно смотрит на меня.
— Как? — спрашивает она. — Как?
— Ее наказали, — говорю я. — За дружбу с Чистым.
Она кивает, как будто я подтверждаю известную информацию.
— Это точно? Он это видел своими глазами?
Я не решаюсь сказать, что Бен видел на самом деле.
— Он видел ее потом, — говорю я. — По его словам, у нее был умиротворенный вид.
Женщина горестно начинает выть. От ее стенаний холодеет сердце. Она хватает за руки Нилу и Нихала. Они прижимаются к ней и вновь начинают лить слезы. Мужчина обнимает их. Он смотрит на меня и улыбается. Это грустная улыбка, но в ней нет укоризны.
— Спасибо, — говорит он. — Уж лучше знать правду, чем жить догадками.
Я киваю, затем поворачиваюсь и медленно ухожу.
— Хошико, ты куда? — кричит Нила, и ее голос звенит паникой.
— Я вернусь, — говорю я. — Обещаю.
Я вскидываю на прощанье руку, оставляя их, сбившихся в комок боли. Не хочу им мешать. Им нужно время оплакать свою утрату.
Бен
— Всем занять свои места! — рявкает Сильвио, и артисты разбегаются по краям сцены. Он подталкивает меня к маленькому табурету и больно впивается мне в плечи пальцами, заставляя сесть. Я сбрасываю его руки, но продолжаю ощущать их прикосновение, будто мне никогда не избавиться от него, даже если в один прекрасный день я смогу наконец встать под душ или залезть в ванну.
— Давай же! — нетерпеливо бросает он мне. — Я же сказал: это элементарно, просто следуй сценарию.
Я смотрю на листы бумаги у меня в руке. Прекрасный солнечный день, говорится на первой странице, а затем, в скобках, напечатана буква A.
Сильвио тычет мне в спину тростью. Я оглядываюсь. Его большой палец застыл над зловещей маленькой кнопкой на ее набалдашнике. Я делаю глубокий вдох, наклоняюсь вперед и осторожно нажимаю кнопку A.
Опускается задник. На нем изображены уходящие вдаль поля. На досках сцены, плавно покачиваясь на нежном ветерке, откуда ни возьмись вырастают желтые кукурузные початки. Гул электричества сменяется пением птиц на далеких деревьях, и если сосредоточиться, то можно услышать вдали рокот комбайнов. Кажется, что изменился даже воздух: когда я делаю вдох, мои легкие наполняются нежным весенним воздухом. Я вдыхаю душистые ароматы цветов и свежескошенной травы. Над моей головой пушистые облачка лениво плывут по васильковому небу, и весь мир омыт золотыми солнечными лучами.
Я смотрю, как зачарованный. Все настолько реально, что на пару мгновений я забываю, почему мы здесь. Я как будто нахожусь под действием колдовских чар.
Увы, внезапное движение на краю поля возвращает меня в реальность. Шон, веселый клоун, который так ненавидит меня, выезжает на сцену и катит вдоль извилистой дороги в красно-желтом автомобильчике с открытым верхом — похожем на старомодный игрушечный автомобиль, только чуть большего размера. Впрочем, автомобиль все равно слишком мал для него: он сгорбился внутри, его длинные ноги выглядят нелепо, а огромные ботинки болтаются по краям, когда он изо всех сил крутит педали.
Затем появляется Лия. Она весело прыгает по полю, собирая цветы, которые внезапно вырастают из ниоткуда. Когда клоун видит ее, он зажимает нос и пронзительно бибикает, подражая клаксону. Он буквально поедает Лию глазами. Неудивительно, что его машинка врезается прямо в дерево, которое возникает у него на пути.
Бац! Хрясь! Барабанная дробь означает, что машина разбита вдребезги, вся помята и покорежена.
Трость Сильвио вновь упирается мне в плечо.
— Смотри в сценарий! — шипит он. Я опускаю взгляд на лист бумаги. Августин видит Коломбину, написано там. Он так сражен ее красотой, что даже врезается в дерево: (Б.)
— Боже мой! — рычит Сабатини и тянется через меня к кнопке. От автомобиля в воздух тотчас поднимается дым, а сама машина начинает мигать и издавать похожие на сирену звуки.
Все понятно, я отвечаю за спецэффекты. Может, все не так уж и плохо.
Я смотрю на Сильвио; его глаза светятся предвкушением.
Это не обычный цирк, напоминает голос в моей голове.
Несчастный клоун Шон вылезает из машины и, озадаченно почесывая голову, открывает капот. Лия, заметив, что происходит, направляется к нему. На сцене неожиданно появляется еще одна фигура. Сидя на неустойчивом одноколесном велосипеде, она жонглирует. Это шут. Увидев Лию, он восхищенно свистит, бросает свои шары, спрыгивает с одноколесного велосипеда и, буквально из ниоткуда, достает огромный букет цветов. Тем временем Лия уже подошла к машине и, похоже, предлагает Шону свою помощь. Шон выпячивает грудь и сует руку в капот автомобиля. На долю секунды он выходит из роли и смотрит в зрительный зал на Сильвио и меня. Видеоэкраны по обе стороны сцены крупным планом показывают его лицо. В его глазах читается паника, лоб в испарине.
Я смотрю на страницу сценария. Августин поднимает капот (C), написано там.
