В середине, надежно окруженные нами со всех сторон, в гнездышке из тонких одеял, которое мы устроили для них, спят самые младшие дети. Их восемь. Они лежат, свернувшись калачиками, словно щенята. Все как один уснули моментально, стоило щеке коснуться импровизированной подушки. Женщины нежно укрыли их остатками одеял. Остальные с умилением смотрят на малышей, любуясь их мирным сном. Глядя на них, я испытываю те же самые чувства, которые испытывал всякий раз, глядя на Грету. Такие же в последнее время вызывает у меня и Иезекиль. Желание защитить того, кто слабее тебя, взять его под крыло, нежность, но также и страх. И возмущение.
Хоши было примерно столько же, как и им сейчас, когда ее вырвали из семьи и заставили выступать в цирке. По сути, у нее, как и у них, украли детство. Всю свою жизнь она знала только боль и лишения. То же самое ждет впереди и эти невинные спящие души.
Как только посмели их поместить сюда? Ведь здесь, в цирке, они брошены на растерзание волкам и львам, и, что еще страшнее самых диких и свирепых животных, на растерзание таким зверям, как Сильвио Сабатини, как моя мать.
Как такое возможно?
Теперь я часть этой стаи, а спящие дети в нашей гуще — наши детеныши. И одно я знаю точно: если потребуется, мы грудью встанем на их защиту.
Хошико
Я катаюсь на карусели, круг за кругом, меня тошнит, у меня кружится голова, перед глазами мелькают лица.
Бен, прижимающий к виску дуло пистолета. Грета, которую тащат прочь от меня. Амина, висящая на веревке высоко над ареной. Моя рыдающая мать, когда меня уводят от нее. Кадир, поблескивающий в тусклом свете золотым зубом. Вивьен Бейнс, с торжествующим видом обнимающая Бена. Злорадно хохочущий Сильвио, тянущий руки ко мне, тянущий руки к Бену.
И так круг за кругом. Бен, Грета, Амина, Кадир, Вивьен Бейнс, Сильвио, Бен, Грета, Амина.
Круг за кругом, круг за кругом. Лицо за лицом, лицо за лицом. Круговорот страха и ужаса.
Всю ночь напролет я то погружаюсь в один и тот же яркий, лихорадочный сон, в котором реальность сливается с кошмаром, то выныриваю из него. В конце концов, я уже не понимаю, что сон, а что явь.
Внезапно раздается стук в дверь. Я моментально вскакиваю, судорожно хватаю ртом воздух, распахиваю дверь и в тусклом утреннем свете вижу перед собой Кадира.
— Ты готова? — спрашивает он.
Я киваю.
— Тогда пойдем.
Закрыв за собой дверь, я выскальзываю на улицу, оставляя Джека спать одного на земляном полу.
Бен
В течение ночи я узнаю для себя немало нового. Что Сильвио как будто сорвался с цепи, что моя мать постоянно бывает в цирке, что она использует его как платформу для своей избирательной кампании.
Я также долго болтаю с Эммануилом и другими артистами о Хоши. Слушая их рассказы о ней, я представляю ее рядом с нами.
Иезекиль тихой сапой выполз из «детского сада» в середине нашего табора и теперь расположился рядом со мной. Похоже, он, как и я, не прочь поговорить о Хоши. Наверное, она первая в этом месте проявила к нему доброту. Знаю, их симпатия была взаимной. Хоши постоянно рассказывала мне про этого храброго славного мальчонку, и теперь мне понятно, почему она так привязалась к нему. Глядя на него, невольно начинаешь улыбаться. Чего стоят эти выразительные черные глаза и хитрющая улыбка!
— И что ты будешь делать во время представления? — спрашиваю я его. — Ходить по канату? Хоши говорила, что ты прирожденный канатоходец.
Иезекиль хмурит брови. Его улыбка на мгновение гаснет.
— Не совсем. — Он прикусывает губу и пару секунд молчит. Впрочем, затем его лицо вновь озаряется улыбкой. — Хоши ведь будет рада, когда узнает, что мы дали отпор волкам?
Он явно пытается сменить тему. В чем бы там ни заключался его номер, видно, что мальчонке неприятно говорить о нем.
За нашими спинами кто-то внезапно повышает голос, чтобы быть услышанным в гуле наших голосов.
— Минутку внимания. Позвольте мне что-то сказать.
Это Шон. Он поднялся на ноги, хотя и стоит, прислонившись к стене. Вид у него смущенный. Похоже, ему неловко чувствовать на себе наши взгляды. Он явно не привык быть в центре внимания.
— Я хотел поблагодарить вас, — говорит он дрожащим голосом. — То, что вы сделали, — это просто потрясающе! Вы спасли мне жизнь, вы, все до единого, рисковали собой.
— Как я уже сказал вчера, так принято у нас в цирке, — отвечает Эммануил своим обычным рассудительным тоном. — Перед лицом угрозы мы грудью стоим друг за друга, насколько это возможно.
— Вот поэтому-то я и должен вам кое-что сказать, — говорит Шон. — Что-то такое, что я должен держать в секрете.
Он оглядывается через плечо и озирается по сторонам.
— Надеюсь, здесь нет камер видеонаблюдения? — спрашивает он. — Или жучков? Меня никто не подслушает?
— Нет, — отвечает Лия. — Сильвио считает, что волков достаточно.
— Ну, хорошо, — Шон обводит нас взглядом. — Как я понимаю, среди вас нет никого, кто находился бы здесь добровольно. Я прав? Никого, кто не мечтал бы вырваться отсюда? Пусть даже назад в трущобы?
— Конечно же нет! — нетерпеливо выкрикивает кто-то. — Хватит задавать глупые вопросы и говори то, что хочешь сказать.
— Понял, — отвечает Шон и, понизив голос до шепота и подавшись вперед, чтобы его было слышно, продолжает: — Надеюсь, вы слышали про «Братство»?
«Братство». Это те самые бандиты, которые тогда на стадионе пытались похитить меня и Фрэнсиса. Они хотели убить нас. Мои родители и полиция утверждали, что потом их всех повесили. Я считал, что «Братство» уничтожено, можно сказать, в зародыше. Похоже, что это не так.
Все остальные кивают, даже самые маленькие дети, которые еще не спят.
— Так вот, — Шон переводит дыхание, — они планируют напасть на цирк во время премьеры!
Услышав такую новость, все растерянно переглядываются.
— Откуда ты знаешь? — выкрикивает кто-то.
Шон еще больше понижает голос. Я вынужден напрячь слух, чтобы расслышать, что он говорит.
— В этой организации состоит мой брат, — заявляет он с тихой гордостью. — Когда цирк еще строился, его посылали сюда работать. Он провел здесь несколько недель, помогал убирать строительный мусор. Мы несколько раз сумели перекинуться словечком. Я, насколько было возможно, сообщал ему о том, что и как здесь устроено, он потом передавал это остальным. — Шон смотрит на Эммануила, явно рассчитывая на его одобрение. — Я ведь правильно поступал, правда? Я это к тому, что «Братство» не станет нападать на Отбросов, им нужны лишь Чистые. Они все хорошо продумали и подготовили.
— А почему это нужно держать в секрете? — спрашивает Рави. — Если нет никакого риска, почему нам нельзя об этом знать?
