Сильвио нажимает на один из рычагов. Паук поднимает заднюю ногу и машет ею мне. На конце ноги — серебряный пинцет, который то открывается, то закрывается.
— Прошу, — говорит Сильвио. — Выбирай своего арахнида!
Его белая кожа как будто испускает свечение, бледно-голубые глаза блестят злорадным блеском. Я еще ни разу не видел его таким ликующим.
Я как будто окаменел, не в силах сдвинуться с места.
— Где Иезекиль?
— Знаешь, я подумал то же самое! Он уже должен быть здесь!
Над нашими головами раздается какой-то звук.
— Ага, а вот и он!
Метрах в четырех над сетью в потолке открывается люк. Из него на паутину ловко спрыгивает крошечная фигурка и, схватившись за веревки, застывает на месте. Прозрачные крылья, шесть изящных ножек, пухлое тельце и испуганное личико. Он в костюме, но это точно Иезекиль.
Теперь он муха, запутавшаяся в паутине между двумя кровожадными пауками.
Хошико
Мы останавливаемся рядом с большим, довольно новым зданием, и Лора выходит из машины. Я тяну на себя ручку, но дверь с моей стороны заперта. Я вынуждена ждать, пока Лора обойдет машину и выпустит меня. Кадир и его подручные шагают впереди нас.
Внутри стоит гулкая тишина, какая бывает только в пустых помещениях. Лора зажигает свет и ведет меня по коридорам. Вскоре она останавливается у двери с большой звездой. Здесь она кладет руку на дверную ручку и с улыбкой поворачивается ко мне:
— Видишь эту звезду? Она обозначает особо важных персон. Здесь они готовятся к записи. Ты не исключение.
Я отворачиваюсь и закатываю глаза. Неужели меня должно распирать от гордости?
Лора открывает дверь и впускает меня в гримерную.
Свет внутри уютный, неяркий, под ногами — мягкий красный ковер, по которому так приятно ступать. С одной стороны — зеркало во всю стену; перед ним мягкий стул и гримерный столик, уставленный разнообразной косметикой.
Это напоминает мне цирк, мое собственное гримерное место. Правда, это куда уютнее. Ведь оно предназначено для особо важных Чистых, а не цирковой девчонки-Отброса вроде меня. А вот запах тот же — запах пудры и лака для волос. Я — вернее, мое тело — ностальгически вздрагиваю, предавая самое себя, предавая Грету.
Лора открывает внутреннюю дверь. За ней — туалет и огромная душевая кабина.
— Там есть полотенца, — улыбается она, — а также гель для душа и лосьон для тела. Не торопись. В нашем распоряжении целый день.
Может, это в ее распоряжении целый день, я же должна сделать это как можно быстрее. Я должна спасти Грету. Я хмуро смотрю на Лору, но она отвечает мне улыбкой.
Что бы она сказала, узнай она, что Кадир похитил Грету? Меня так и подмывает сказать ей правду, но в данный момент мне лучше не злить Кадира.
— И еще кое-что, — говорит Лора. — У нас есть только одна попытка, чтобы все делать как следует. Мы должны сокрушить Вивьен Бейнс, сбросить ее с пьедестала. Нам нужно произвести фурор, чтобы все говорили о тебе, а не о ней. Большинство людей на твоей стороне, поэтому они тебя сразу узнают, тем более что ты такая красавица. Ты — звезда цирка, по крайней мере, была ею в недавнем прошлом. Важно, чтобы ты произвела впечатление, и нам кажется, что это получится еще лучше, если ты будешь соответственно выглядеть. Только не пугайся, — смеется она. — У меня для тебя подарок.
С этими словами она распахивает большой стенной шкаф и жестом приглашает меня заглянуть в него.
Внутри висит костюм. Мой старый, черный костюм Кошки. Тот самый, благодаря которому я получила свое прозвище. Тот, в котором я всегда бывала на высоте. Я делаю шаг вперед. На черной ткани переливаются крошечные блестки, весело подмигивая мне.
— Откуда он у вас? — спрашиваю я, нежно поглаживая ткань.
Лора лукаво улыбается:
— Долго объяснять. Мы знали одного человека, который в свою очередь знал другого человека, который тоже кого-то знал. Ну, так как? Согласна в нем выступить?
Я киваю:
— Наверное, да, если вы думаете, что это поможет.
Я смотрю на костюм, и меня охватывает странное чувство. Я как будто вот-вот выйду на арену, чтобы исполнить мой номер.
В некотором смысле так оно и есть.
— Не буду тебе мешать, — говорит Лора. — Как я уже сказала, можешь не спешить.
Она оставляет меня одну. Я осматриваюсь по сторонам.
Туалет сверкает чистотой, туалетная бумага белая и мягкая, такая, как я люблю. Я ни разу не была в душе одна. Я вхожу в огромную кабину и поворачиваю ручку до тех пор, пока на меня из двух отверстий в стене не обрушивается вода. Я тотчас отскакиваю. Вода холодная. Впрочем, вскоре она уже становится горячей. Горячие, тугие струи. Я становлюсь под них. Вокруг меня вскоре образуется облако пара. Струи воды стучат по моей голове. Я откидываю ее назад и подставляю воде все тело. Как же это приятно! Каждая клетка во мне буквально поет.
А вот и гель для душа. Я выдавливаю его себе на ладонь и намыливаюсь до обильной пены. Стекающая с меня вода коричневая и мутная.
Я готова простоять под душем целую вечность.
Нет, так не пойдет, укоряю я себя. Каждую секунду, пока я стою здесь и блаженствую, Грете угрожает опасность. Я выключаю душ и наскоро вытираю волосы мягким, пушистым полотенцем.
Затем сажусь перед гримерным столиком и смотрю на себя в зеркало. Я уже забыла, когда делала это в последний раз. Месяцы, проведенные в бегах, наложили отпечаток на мое лицо. Теперь оно изрядно осунулось. По крайней мере, в цирке нас более-менее регулярно кормили. Щеки впали, скулы выпирают. Вид совершенно нездоровый, в глазах застыл страх, что давно поселился внутри меня. Страх за Грету. Страх за Бена.
И все же я это сделаю. Причем сделаю так, как надо.
Интересно, где сейчас моя бывшая гримерша, Минни? Что она делает в эти минуты? Я беру в руки кисточку и начинаю превращать себя в звезду цирка.
Бен
— Давай сюда, — нетерпеливо приказывает Сильвио Сабатини. — Садись и присоединяйся к игре. Одному мне не будет так весело!
— Ты с ума сошел? — спрашиваю я. Более глупый вопрос я, конечно, не мог задать.
— Я так и знал, — театрально вздыхает он. — Я ведь вижу тебя насквозь, изучил как никого другого! Я так и знал, что ты откажешься. И я подумал про себя: ладно, пусть отказывается. Пусть просто сидит и смотрит. Сегодня вечером он примет участие в шоу. Так пусть же насладится своим последним днем в роли зрителя, — говорит он и улыбается мне. — В конце концов, ты еще подросток — а они главная целевая группа нашего рынка.
Я смотрю на дверь. Она заперта. Я снова смотрю на Сильвио. В кои-то веки в его руках нет трости. Одной рукой он сжимает джойстик, другая лежит на кобуре пистолета.
