— Разумеется. Вивьен Бейнс это поймет. Вся страна это поймет. Все до единого. Однако никто ничего не сможет доказать. В этом-то вся фишка. — Она смеется. — Бейнс будет рвать и метать!
— А как же вы? — спрашиваю я у Элисон Девайн. — Вы не боитесь навлечь на себя неприятности?
Элисон театрально вздыхает:
— Это гораздо важнее меня. Мы все вынуждены идти на жертвы ради правого дела. Сразу после интервью я спрячусь, затаюсь, пока не пройдут выборы. Вот увидите, Лора победит, я в этом уверена. Меня помилуют, и мы обе займем свои места национальных героев, — отвечает она и встряхивает головой. — Согласна, риск велик, но он того стоит.
Она указывает на два кресла в середине студии, подводит меня к одному из них и, легонько подтолкнув, сажает.
— Камера уже готова. После записи можно будет сделать крупные планы. А пока мы просто сидим и разговариваем о цирке. Помни, что наша цель — перетянуть зрителей на нашу сторону, сделать их нашими союзниками. Для этого нужны яркие, наглядные примеры — чем кровавее, тем лучше, но и шарм рассказчицы тоже сгодится. Зрители должны отождествлять себя с тобой. Людям нравятся слушать про любовь, так что можно задействовать и эту тему. И конечно же эмоции. Зритель на них клюет. — Элисон кашляет, как будто ей неловко. — Если тебе захочется всплакнуть, не стесняйся.
Сердце бешено стучит в моей груди.
Грету держат взаперти. Она напугана до потери сознания, если не хуже. Я же занималась тем, что наряжалась в цирковое трико и красила лицо. И Бен! Бен в цирке, с Сильвио. Сабатини ненавидит Бена и Грету, а больше всех на свете — меня. Мы взорвали его арену. Мы едва не убили его. Что он сделает с Беном? И что там с «Братством»? Они нападут на цирк? Когда? И каким образом? Феликс уверял меня, что они не причинят ничего плохого Отбросам. Но ведь Бен не Отброс, он Чистый, по крайней был им несколько месяцев назад. Члены «Братства» ненавидят Чистых. Они намереваются убить их как можно больше.
Я должна поговорить с Феликсом. Должна выяснить их планы. Должна точно знать, когда это произойдет.
Но сначала я должна принять участие в этой видеозаписи. Должна добиться освобождения Греты, а уже потом думать, как мне спасти Бена. И я должна сделать это как можно скорее.
— Ой, едва не забыла! Одну минутку! — Лора выходит из студии и вскоре возвращается в Боджо. — Хотя он и не может многого поведать, зато какая чудесная бутафория! — смеется она. Я смотрю на веселое лицо Элисон, и меня не оставляет чувство, что я здесь тоже что-то вроде циркового животного. Что меня выставили на всеобщее обозрение ради чьих-то чужих целей. У меня уже давно не было такого ощущения. С тех пор как я сбежала из цирка.
Элисон достает из сумочки губную помаду и быстро подкрашивает губы. Затем критическим взглядом окидывает меня. Недовольно нахмурив брови, она вытаскивает косметичку.
— Готова? — спрашивает она у меня, после того как пару минут накладывала мне на лицо пудру и тени.
— Готова, — отвечаю я.
— Отлично. — Она подается вперед и нажимает кнопку включения камеры.
Она поворачивается ко мне, затем смотрит в объектив, и ее улыбка делается еще шире.
— Доброе утро, Англия! Вот уже несколько месяцев нам всем не дает покоя одна вещь. Да-да, я тоже постоянно задаю себе тот же самый вопрос: за кого мне отдать голос на следующей неделе? Чью сторону я должна занять? До сих пор я молчала. Теперь же настало время дать вам ответ. В этих исторических выборах есть кандидат, который отстаивает справедливость. Кандидат, который отстаивает перемены и равенство. Кандидат, который отстаивает правду. Я не стану скрывать и заявляю во всеуслышание: я на стороне Лоры Минтон! Мне хватает смелости поддержать ее. А вам? Не уверены? Тогда я попробую убедить вас. Сегодня у меня для вас сюрприз, какого вы точно не ожидали. Нет-нет, ваши глаза не обманывают вас! Она здесь, в студии! Кошка! Хошико, бывшая звезда цирка! Некоторые называют ее преступницей, я же скажу, что она герой. Она сидит здесь рядом со мной, чтобы поведать всему миру свою историю.
Элисон поворачивается ко мне и делает озабоченное лицо. Оно просто сочится сочувствием и симпатией.
— Хошико, не могла бы ты сначала рассказать нам про Бенедикта Бейнса? Как вы познакомились? Это была любовь с первого взгляда?
Я чувствую, как меня охватывает паника. Кончики пальцев буквально зудят от злости. При чем здесь это? Кому какое до этого дело, кроме меня и Бена?
— Я отказываюсь говорить про Бена, — резко заявляю я. — Я не давала на это согласия. Если я буду о чем-то говорить, то только о цирке.
Ее лицо каменеет.
— Как хочешь, — неуверенно говорит она. — Тогда скажи мне, что, по-твоему, заставило Бенедикта напасть на цирк? Было ли это чувство несправедливости, когда он увидел, как обращаются с цирковыми артистами? Или это было нечто личное? Чистый мальчик увидел девочку-Отброса, влюбился в нее и спас?
Нет, это бесполезно. Она хочет все свести к любовной истории, хотя на самом деле все гораздо сложнее.
Я отодвигаюсь от нее и подталкиваю мое кресло вперед, загораживая ее от камеры. Мой взгляд направлен прямо в объектив.
— Я хочу рассказать вам про мою жизнь в цирке, — говорю я. Затем набираю полную грудь воздуха и начинаю свой рассказ.
Бен
Проходят десять долгих минут. Внезапно раздается звонок, и паук, который под руководством Сильвио гонялся за Иезекилем, резко замирает на месте.
— Черт! Ладно, повезет в следующий раз! — недовольно восклицает Сабатини. — Можешь спуститься вниз и снять костюм.
Иезекиль быстро подползает к центру паутины и, подтянувшись, ныряет в люк.
Сильвио смотрит на меня.
— Ты не поверишь, Бейнс, но я так увлекся игрой, что забыл о твоем существовании. Хотел поймать этого проклятого мальчишку! Мне несколько раз это почти удалось, ты заметил? Как обидно! Но ведь как затягивает! Собственно, так и должно быть! Играющие должны быть так близко к цели, чтобы они не могли остановиться. «Ну, еще разок, — будут говорить они себе. — Последняя попытка!» Не успел заметить, как профукал несколько сотен фунтов! Да-да, для цирка это будет настоящая золотая жила. Я это нутром чувствую!
Он удобно устраивается в большом черном кресле и кладет руки себе на живот. Я же не могу молчать, тем более после того, чему я стал свидетелем. Я подхожу к нему и смотрю в его странное, бесцветное лицо.
— Хоши была права. Ты дьявол, а это место — ад.
— О, ты слишком добр! Что ж, возможно, Хоши и права. Но разве дьявол не бессмертен? — Он понижает голос до шепота. — Скажу честно, Бенедикт, я сам в это верю! В конце концов, однажды я уже восстал из пепла. Думаю, что я буду править этим местом вечно!
Наверное, зря я начал этот разговор. Он для того и привел меня сюда, для того заставил наблюдать, как будет издеваться над бедным Иезекилем, чтобы я не выдержал и высказал свои чувства. Лучший способ сопротивляться этому — молчать.
