Помню, мы с ней прятались в одном из домов, который подыскали для нас члены Сопротивления. Прятались на глазах у всех, как выразился Джек. Такое с нами бывало несколько раз: обычный дом на обычной улице. В таких домах люди вроде нас могли найти убежище от преследования властями.
Нам даже не было причин волноваться по поводу подозрительных соседей, подсматривающих за нами из-за штор. Дело в том, что дома на всей улице принадлежали тайным членам Сопротивления или их близким — людям вроде Джека. На первый взгляд — все как один законопослушные граждане, стригущие газоны и ухаживающие за клумбами. Каждое утро они торопились на работу, ничем не выделяясь из толпы, и вместе с тем делали все возможное, чтобы помочь Отбросам, особенно тем, кто оказались в беде.
Эти дома были нашим любимым местом: теплые, уютные, чистые, с запасом еды и мягкими постелями.
Помню, как мы впервые оказались в таком доме. Хоши и Грета постоянно открывали холодильник, как будто опасались, что если они не будут регулярно проверять его содержимое, то молоко, йогурты, свежие фрукты и овощи непременно исчезнут. Наверху была ванная, и Грета постоянно вертела горячий и холодный краны, как будто это было некое колдовство. Наверное, для нее так оно и было. Хоши обычно до краев набирала ванну горячей воды, щедро наливала в нее пенящееся средство и часами плескалась в ней.
Телевизор не работал, зато там был шкаф, полный настольных игр, а также колода карт. Джек пытался учить нас одной старой игре под названием «козыри». Они с Гретой на какое-то время буквально помешались на ней. Мы с Хоши обычно пользовались этой возможностью, чтобы уединиться на часок-другой в одной из спален и «отдохнуть».
У нас впервые появилась возможность побыть наедине, место и время, чтобы хорошенько узнать друг друга. Разумеется, дело не ограничивалось одними беседами. Были в том доме и другие, особые моменты, которые я буду помнить до конца моих дней. Я улыбаюсь, вспоминая их. Если бы меня попросили назвать мое самое любимое место на земле, это наверняка был бы тот дом.
Ладно, сейчас не об этом. Однажды мы с Хоши разговаривали о том, что соперницей моей матери, которая баллотируется на пост премьер-министра, является Лора Минтон. Хоши тогда сказала, что добро сильнее зла и, в конце концов, победит. Помню, я тогда искренне удивился: Хоши ведь такая реалистка, а то, через что ей довелось проити, сделало ее довольно колючей. Однако когда я спросил у нее, почему она так думает, Хоти ответила, что рядом со мной она ощущает надежду.
— Люди никогда не чувствовали бы ничего подобного, не будь в них заложена потребность заботиться друг о друге, — сказала она.
— А как насчет людей вроде Сильвио? — спросил я. — Или моей матери?
— Да, Сильвио был чудовищем. Но не думаю, что он им родился. Возможно, в детстве на его долю выпало немало несправедливостей, которые и сделали его таким. Не обижайся, Бен, но во всем мире найдется не слишком много исчадий ада, подобных твоей матери.
Сказав эти слова, она еще теснее прижалась ко мне.
— Я это к тому, что теперь мне кажется, что добро живет в душе у большинства людей, Чистые они или Отбросы, неважно. Или добро жило бы в них, не будь они зомбированы властью. Как такое нежное, прекрасное существо, как Грета, могло бы существовать в мире, целиком состоящем из зла? А подумай о Джеке, обо всем том, что он для нас сделал, чем пожертвовал ради нас — трех совершенно не знакомых ему людей. И сколько людей помогало нам, хотя это и было сопряжено с риском. Амина и Прия, вся моя цирковая семья, все эти люди, которые приносят нам еду, помогают найти пристанище, помогают выжить. На каждый дурной поступок, который мы видели, приходятся десятки хороших. Сколько раз люди ради нас рисковали жизнью, делая все для того, чтобы защитить нас.
Она посмотрела на меня. Я ответил на ее взгляд. Несколько долгих мгновений мы смотрели друг другу в глаза. Наконец она сказала:
— В людях много доброты, Бен. Она сильнее зла. Иначе быть не может. Я уверена, что в один прекрасный день добро победит.
Тогда я с ней согласился. Ее слова звучали разумно. Это было разумно вчера, когда мы вместе дали отпор волкам.
Но сейчас меня вновь одолевают сомнения.
Будь мы с Хоши вместе, возможно, я по-прежнему верил бы в это. Без нее я не вижу вокруг себя никакой доброты. Тем более глядя на то, как маленький мальчик карабкается по веревкам, спасаясь от страшной смерти.
Сегодня вечером цирк распахнет двери. Люди заплатят за билеты приличные деньги, чтобы пощекотать себе нервы теми ужасами, какие ждут их в программе, и чем больше крови, тем лучше. Сильвио и моя мать выиграли эту игру. В руках у зла все козыри, и оно в два счета победит добро, как уже бывало не раз.
Я так глубоко задумался, что вздрагиваю, видя перед собой Иезекиля, одетого в свои обычные обноски. Он с задорной улыбкой, которая вернулась на его лицо, смотрит на меня. Интересно, с чего это он улыбается?
— Все хорошо, Бен, — мягко говорит он. — Не переживай. Я уверен, твоя мать не допустит, чтобы ты принимал участие в открытии цирка.
Я издаю какой-то странный звук, похожий на сдавленный всхлип.
— Я переживал за тебя, — говорю я ему. — А не за себя. С тобой-то все в порядке?
Господи, что за дурацкий вопрос.
Он кивает и берет меня за руку:
— Все было не так плохо. Я оказался проворней пауков. Со мой все будет в порядке.
Я смотрю на него. Он только что прошел через этот ужас и первым делом утешает меня. Пытается взбодрить, успокоить, чтобы я не слишком за него переживал. Неудивительно, что Хоши говорила, что он особенный. Так и есть.
— Знаешь, что я думаю? — спрашивает он.
Я качаю головой.
— Говори. Так что же ты думаешь?
— Я думаю, что все будет хорошо. Думаю, что все это скоро кончится. Ведь так всегда бывает в сказках. Добро побеждает зло.
К моим глазам подступают слезы. Я робко обнимаю его. Он тотчас бросается мне на шею и крепко прижимает меня к себе.
— Иезекиль, — говорю я, глядя на его блестящие кудряшки. — Мне кажется, ты прав. С такими людьми, как ты, в этом мире просто не может быть плохо. С такими людьми, как ты, в этом мире всегда есть надежда.
Я смахиваю с глаз слезы прежде, чем он успевает их заметить, и мы вместе шагаем назад через главный двор.
Хошико
Я не даю Лоре и Элисон обнять меня. Вместо этого я подхватываю Боджо и, увернувшись от их объятий, решительно шагаю к выходу.
— Я сделала то, что ты требовал, — говорю я Кадиру. — Теперь ты должен отпустить Грету.
— Не переживай, дитя мое. Я уже распорядился. Возможно, она вернется домой даже раньше тебя. Кстати, как прошла запись?
Я ничего не говорю. Вместо этого я сжимаю кулаки — с такой силой, что ногти больно впиваются в подушечки ладоней.
