Придумали не сразу. Но мы сделали вот что: купили целый грузовик пустых ящиков из-под усилителей-«кабинетов» (т. е. очень высоких. — Прим. пер.). Стоили они гроши сущие, а выглядели как мощные «маршалловские» усилители. Мы решили, что на сцене колонны «кабинетов» будут смотреться круто и добавят нашему имиджу. Только надо предупредить осветителя, чтоб он не направлял на них луч, а то все увидят, что ящики пустые.
13 июля 1973 года, в день концерта, я с утра пораньше арендовал вэн, на котором мы привезли аппаратуру, пока еще никого на площадке не было, и мы по-тихому все выгрузили. Такая уловка — чтобы люди подумали, что у нас есть команда рабочих сцены. Мы хотели, чтобы публика увидела, что все уже готово, а мы просто пройдем на сцену так, как будто тут все уже сделано еще до нашего прибытия. Никто и не догадается, что мы все это таскали на своих горбах. В действительности у нас был всего один парень, друг Эйса по имени Эдди Солон, который рулил звуком.
После того как мы все подготовили в отеле, мы поехали к себе на базу на 23-й улице и стали готовиться к шоу — наносить грим и одеваться. Как раз когда мы собирались сделать шаг вперед, Питер опять принялся за свои фокусы, дескать, сейчас он уйдет из группы. Чтоб его подбодрить, мы с Джином придумали особое угощение: когда мы спустились вниз, чтобы ехать на концерт, перед дверьми стоял лимузин. Все мы, не только Питер, почувствовали нечто особенное от того, что приехали на такой машине. Не могу себе представить, чтоб лимузин когда-либо останавливался в таком месте.
Танцзал оказался почти заполнен. Тут же стало понятно, что все затраты мы возместили — пришло человек четыреста, а при цене в три доллара за билет — мы в прибыли. Мы прошествовали сквозь толпу во всех своих одеяниях и поднялись на сцену. На шоу пришел как минимум один A&R, директор по артистам и репертуару с лейбла, как мы надеялись. Звали его Рич Тотойан, работал он на Windfall Records, на которой выпускалась группа Mountain, несколько лет назад записавшая мощный хит «Mississippi Queen». «Слушайте, парни, — сказал он нам, — вы очень классные, но я совершенно не представляю, что с вами делать».
Мне это не казалось головоломкой: считаешь, что мы хороши на концерте, — так выпусти наш альбом. Я не считал, что людям нужно было думать о том, как нас упаковать и продвигать. Просто издавай. Конечно, не в последний раз смутил наш грим. Но к этому моменту у нас уже была уверенность — даже убежденность — в том, что мы делаем. А поскольку на этом концерте мы не потеряли деньги, мы поняли, что можем делать это снова и снова, привлекая больше зрителей. Может быть, кто-нибудь и поймет, что с нами делать.
«Вот это то, что мы есть, — ответили мы тому парню. — Мы — группа Kiss».
18
Мы решили провести в отеле Diplomat еще один рок-н-ролльный бал в пятницу 10 августа 1973 года, рискнув поставить хедлайнерами самих себя. Мы чувствовали, что наш период в подмастерьях закончился, и что мы готовы к крутейшему выходу на следующий уровень.
И тем не менее KISS все еще оставались нераскрученным товаром. Я как-то случайно встретил одноклассницу, похвастался ей нашей афишей грядущего концерта в Diplomat: «Соберем там человек триста-четыреста!».
«Да ладно тебе? Не соберете!» И она не шутила. Она на самом деле не поверила.
По большому счету KISS на самом деле не существовало. И мы сами понимали, что поклонников у нас мало, действительно — собрать Daisy и даже Diplomat — ну что это такое, если оценивать шансы всерьез? Но, опять-таки, разве у тех же New York Dolls было много фанатов? Да, конечно, они уже подписали контракт на выпуск альбома, но все равно оставались по-прежнему группой с локальной известностью. Кто-нибудь в Портленде или Орегоне слышал их название? Нет! Ну, раз уж на то пошло, те, с кем я рос в Куинсе, знали Dolls? Сильно в этом сомневаюсь.
Чисто для подстраховки мы поставили к себе на разогрев две крутые группы, Street Punk и Luger. Они, как и Brats, выступали с Dolls. Мы, как и в прошлый раз, дали объявления в газету, развесили афиши по городу и разослали медиакиты всем нужным людям в индустрии, кого смогли вычислить.
И, ура, снова удача: полный зал.
Но снова нулевой результат: нет контракта ни с каким букером, менеджером и рекорд-лейблом. Однако после шоу нас поджидал один человек, желавший побеседовать с нами. Звали его Билл Окоин. Он сказал, что работает на какой-то Flipside. Это название мне ничего не говорило, я подумал, что, наверное, журнальчик для тинейджеров, типа Tigerbeat или 16. Понятно, Билл не из менеджеров, опыта у него соответствующего не было, но он пришел к нам и стал рассказывать, как именно хотел бы нами заниматься. И казалось, что он просек нашу фишку. И не просто просек — полюбил. Он нас слышал, он нас видел, и, похоже, в нас поверил.
Мы согласились встретиться с ним.
Несколько дней спустя мы с Джином приехали к нему в офис в доме номер 75 на восточной 55-й улице, рядом с Мэдисон-авеню. Он делил помещение с рекламным агентством, называвшимся Howard Marks Advertising. Там как-то сразу все показалось милым и дружелюбным. «Смотрите, — начал он с места в карьер, — я буду вами заниматься, только если вы хотите стать главной группой мира, все остальное мне не интересно».
Сильное заявление от паренька, который никогда никакой группой не занимался. Но слушая Билла, я четко понимал: вот она, недостающая фигура в пазле. Я чувствовал то же, когда к нам подключился Эйс. Билл оказался родственной душой.
Flipside оказался музыкальной телепрограммой: на ней в студию приглашали музыкантов и зрителей и записывали. А Билл еще трудился оператором-постановщиком на телевизионной спецпрограмме Барбры Стрейзанд. В общем, представлялось закономерным, что необычная «неформатная» группа найдет себе менеджера, который вообще не менеджер. Что важно, Билл обладал контактами, причем такими, которые подняли бы нас на следующий уровень. В рок-клубе мы бы до такого не поднялись, даже если бы наконец заключили контракт с букинг-агентом.
Учитывая телевизионный опыт Билла, неудивительно, что у него появилось множество идей насчет театрализации нашего концерта. Например, он предложил, чтобы никто никогда не видел нас без грима. Я бы сам до такого никогда не додумался. Мы будем существовать только как KISS. Его мысли шли гораздо дальше наших, он видел очень широкую картинку. Определенно, он включился в то, что мы делаем и что мы еще сможем сотворить. Как же он верил в KISS — это нечто! Он не был пресыщенным и равнодушным, наверное, потому что никогда еще не был менеджером.
Билл сделал еще одно важное заявление: «Если вы решите подписать со мной контракт, а я не принесу вам контракт на выпуск альбома через две недели, то наш с вами контракт я разорву, и вы свободны».
Две недели. Ни фига себе.
До того у нас только один контрактик с лейблом был — с тем самым парнем из Windfall. Мы сказали, что подумаем.
Выйдя из офиса, мы с Джином признались друг другу, что Билл нам понравился, так же как и его идеи. Но я должен был задать Джину этот вопрос:
