В конце концов я сделал перерыв в демонстрации своего искусства, хотя продажи к тому времени уже превысили отметку в два миллиона долларов. Я начал рисовать, чтобы снять напряжение. Я этим занимался не по графику, без принуждения со стороны. Живопись требовала большой самоотдачи, так как у меня не было практики, понадобилось много времени, усилий и мыслей. Мне не нужно было превращать это в бизнес. Я не хотел, чтобы это стало рутиной, тем более что группа снова начала регулярно гастролировать. Однажды в Лос-Анджелесе мы с Эрин беседовали о наших отношениях. Мы начали говорить о ее матери, которая была учителем начальной школы с многолетним стажем. «Так что твоя мама думает о нас? — спросил я. — Что она думает обо всем этом?» — «О, — сказала Эрин, — моя мама думает, что либо мы будем двигаться вперед, либо все развалится». В тот момент меня поразило: ничего не развалится. Я не мог представить себя без Эрин. В тот самый момент я понял, что хочу быть с ней навсегда. Мы были вместе уже несколько лет. Это не было мимолетным увлечением. Наши отношения — это не любовь с первого взгляда. Мои чувства к ней крепли благодаря нашему совместному опыту. Наша любовь созрела со временем.
Люблю это фото. Оно говорит мне обо всем
Я позвонил одному ювелиру в Нью-Йорк и попросил его прислать мне один из своих буклетов. Я сразу же наткнулся на нужное кольцо, а затем выбрал камень. Когда кольцо было закончено, я начал носить его с собой в ожидании подходящего момента, чтобы попросить руки Эрин. Но подходящий момент все не подворачивался. В 2005 году мы предприняли еще одну поездку в Вегас и вернулись в «Пикассо», чтобы вкусно поесть. Нам нравилось это место, мы веселились и пили вино. Вообще-то, тогда я довольно прилично набрался. Я планировал сделать ей предложение в ресторане, но хотел сделать это с ясной головой. На следующий день я готов был рвать на себе волосы.
Черт, когда же я это сделаю?
Мой друг одолжил мне свой частный самолет, на котором я хотел слетать домой, — вот уж не подумал, что когда-нибудь в жизни буду просить о таком. Я решил, что это было бы идеальным местом — солнечный свет на высоте сорок тысяч футов заставил бы кольцо переливаться и сиять. Но когда мы сели в самолет, удача снова повернулась ко мне пятой точкой: черт возьми, окна были поляризованы, так что на кольце не будет и намека на блеск. Мы приземлились в Лос-Анджелесе и поехали домой. Я должен сделать это! Мы добрались до дома. В нашей спальне был балкон с видом на бассейн и гостевой дом — еще парочка вещей, о которых когда-то даже не смел мечтать. Это был прекрасный солнечный день. «Иди сюда, — позвал я Эрин с балкона. — Мы должны пойти поплавать». Она вышла на балкон. Мы буквально только что вошли в дом, но я не мог больше ждать. Она наклонилась над перилами, глядя вниз на бассейн, и я встал позади нее, обняв ее и держа кольцо перед ее глазами. Ее реакция было чем-то средним между паникой и слезами, когда она выпалила: «О, боже мой!». Похоже, она не знала, что делать. «Ты выйдешь за меня?» — спросил я. «Да!» — ответила она. Затем мы позвонили ее маме, чтобы сообщить новости — мы не буксовали на месте, а двигались вперед. Мы запланировали свадьбу за один день. Все говорили, что никогда не видели, чтобы что-то происходило так быстро.
Но я решил так: если мы хотим цветы персикового цвета, какое имеет значение, что за цветы это будут? Люди склонны зацикливаться на мелочах, упуская из виду праздник. О, нам нужны эти определенные цветы из Африки… Да пошли они. Однако я потратил время, отбирая каждую песню, которую сыграет группа на свадьбе, у нас была секция духовых, несколько певцов и перкуссионистов. Звучание было невероятным — торжественно громким и бескомпромиссным. Свадьба на открытом воздухе состоялась в отеле «Ритц-Карлтон» в Пасадене в ноябре 2005 года, гостей было немного — лишь некоторые друзья и родственники. Несмотря на стройную красивую фигуру, Эрин была большой сладкоежкой. Поэтому на свадьбе мы организовали целый кондитерский прилавок: у нас были всевозможные виды конфет, сладости, которые я никогда не видел, штуки, которые выглядели для меня как плод фантазии безумного ученого. Она была на седьмом небе от счастья.
И я вместе с ней.
Мы танцевали, танцевали и танцевали.
62
Томми и Эрик пришли на свадьбу, но Джин не получил приглашение. Я заранее предупредил его об этом. Мне не хотелось звать его лишь потому, что он был моим музыкальным партнером. Он явно не вписывался в это событие. Взгляды Джина на брак были хорошо известны: он называл это институтом, в котором ему не хотелось бы жить.
«Ты вправе иметь свои взгляды на брак, — сказал я ему. — Но когда ты оскорбляешь и унижаешь людей, которые вступают в брак, высмеиваешь и всячески отвергаешь принципы брака, то тебе не место на свадьбе». Одно дело, за кого ты голосуешь на президентских выборах, но зачем высмеивать людей или их убеждения? Было бы обидно, если бы на моей свадьбе присутствовал такой ярый противник брака, который бы говорил оскорбительные для меня вещи о целесообразности брака. Джин понял меня. Но его мнение о браке также начало меняться. Через год, когда в 2006-м женился Томми, Джин оказывал большую поддержку. И в конце концов, в 2011 году Джин женился на Шеннон Твид, его девушке, с которой они были знакомы больше двадцати пяти лет.
Спустя два месяца после нашей свадьбы мы узнали, что Эрин беременна. Невозможно было описать наш восторг. Рождение ребенка всегда входило в наши планы, и мы не медлили ни секунды — мне было пятьдесят три, а Эрин было тридцать три. Чтение книг, эхограммы и выбор имени для нашего малыша — все это лишь сильнее сблизило нас. Во время беременности Эрин выглядела потрясающе и наслаждалась каждым мгновением, что сделало те дни еще радостнее для нас с ней. Эван тоже был в восторге от известий — к счастью, мои опасения, что он будет злиться или обижаться, не подтвердились. Единственным его требованием было позволить ему присоединиться к нам в родильном зале, чтобы одним из первых поприветствовать своего новорожденного братика.
Узнав, что у нас будет мальчик, мы начали перебирать сотни имен и их сочетаний, прежде чем остановились на варианте Колин Майкл. Забавно, что после его рождения все другие варианты, который мы рассматривали, показались нам неуместными. Рождение Колина проходило совсем иначе, чем рождение Эвана. В середине ночи у Эрин начались схватки, я был рядом с блокнотом, в котором фиксировал схватки и делал другие записи. В конце концов мы поехали в больницу. Как и в прошлый раз, я установил штатив и видеокамеру. Я заверил доктора, который собирался принимать роды, что я не из числа неженок и хотел бы принимать максимально возможное участие в родах. Когда Эрин испытывала последние предродовые схватки, доктор повернулся ко мне и сказал: «Надевайте перчатки». После секундной паники я натянул перчатки, и когда это маленькое чудо начало появляться, мне велели вытащить его. Было так необычно перенести эту маленькую жизнь из единственного мира, который он когда-либо знал, в наш мир. Рождение Колина стало еще одним моментом глубокой связи с Богом и со всеми поколениями до меня. Порой, когда Эрин была беременна, я волновался, как я смогу полюбить другого ребенка с той же силой и отдачей, с какой любил Эвана. Этот страх испарился, когда я обнял Колина и понял, что в нас заложена неограниченная способность творить и дарить любовь. Я снова был готов посвятить себя еще одному удивительному маленькому мальчику, и вместе мы бы познали все, чему могли бы научиться друг у друга.
