– Мне это ни о чем не говорит.
– Это швейцарское предприятие. Официально занимается импортом и экспортом, но это лишь прикрытие. На самом деле это фирма, принадлежащая немецкому государству. Она служит для тайных коммерческих операций, свою причастность к которым рейх скрывает.
– Я не вижу…
– Она только что перевела двести пятьдесят тысяч швейцарских франков на счет принадлежащей вам компании.
Жубер совсем потерял самообладание:
– Я не понимаю…
И он говорил искренне.
– Французские службы по борьбе со шпионажем абсолютно категоричны. Страницы ваших разработок видели на письменных столах в немецком Министерстве авиации.
– Моя жена вз…
– Мы попросим у вашей супруги объяснений, если найдем ее…
И в этот самый миг – он бы даже не смог объяснить, по какой причине, – перед его мысленным взором возникло лицо Мадлен Перикур, час назад мелькнувшее в окне проезжавшего мимо автомобиля.
Он не успел ничего понять, потому что человек из министерства продолжил:
– На данный момент, господин Жубер, все собранные улики дают нам право полагать, что с ее помощью вы продали Германии результаты ваших разработок, осуществленных вами по договору с французским правительством, что с юридической точки зрения является государственной изменой.
– Подождите!
– Господин Гюстав Жубер, вы арестованы.
38
Обычно г-н Рено покидал помещение Банковского союза «Винтертур» около восьми часов сорока пяти минут вечера. На самом деле он как мог старался сделать это точно в восемь сорок пять, что ему представлялось особым шиком. Чтобы не опоздать, его шофер останавливался около восьми сорока в районе улицы Беллини и, увидев, что над крыльцом зажегся свет, заводил мотор, медленно трогался с места, парковался, выходил и открывал дверцу как раз в тот момент, когда его патрон появлялся на тротуаре. Все было отлажено самым совершенным образом, как швейцарские часы, если угодно.
Однако тем вечером в районе улицы Эжена Делакруа шофер напрасно изо всех сил жал на педаль тормоза, ничего не поделаешь, какой-то тип, только что перешедший улицу чуть ли не под колесами его автомобиля, получил удар по ногам капотом «студебеккера» и сделал полный кувырок в воздухе. На мгновение шофер и его жертва оказались лицом к лицу, разделенные лишь ветровым стеклом, после чего тело молодого человека медленно сползло по корпусу машины, его руки, словно омертвевшие, даже не пытались зацепиться за что-либо, и он исчез под радиатором. Водитель поспешно выскочил, встал на колени, осторожно ухватил его за плечо. Обмякшее, бездыханное тело… Бог ты мой…
Какие-то прохожие остановились. Кто-то сказал, что надо вызвать полицию, «скорую помощь», водитель не двигался, в буквальном смысле загипнотизированный слишком бледным лицом своей жертвы. Он умер? – спросил кто-то. Какая-то женщина истошно закричала.
Спустившись, Рено удивился, не увидев своей машины. За четыре года такое случилось всего два раза, то есть было явлением редким, но не невероятным. Он поступил так же, как в предыдущие разы, а именно: пошел вверх по улице Тур в направлении Трокадеро. Он чуть улыбался. Бывают неприятности, которым можно только порадоваться. Если бы он сел в машину, ему бы никогда не довелось проводить взглядом обворожительную фигурку женщины, за которой вился легкий аромат, заставлявший внюхиваться в воздух, как это делают охотничьи собаки. Он рассматривал ее развевающийся в такт походке пиджак, ее наверняка узкую талию, думая о том, что́ он мог вообразить лишь в мечтах: о ее восхитительной попке. Ах, как бы ему хотелось обогнать ее… Соответствует ли ее лицо этой фигуре?
Вдруг она вскрикнула, ай, и схватилась за стену, чтобы не упасть. Рено подбежал и протянул ей руку как раз перед тем, как она потеряла равновесие. О, ничего страшного, всего лишь сломала каблук, но молодая женщина подпрыгивала на одной ноге, искала опоры, нашла руку Рено. Прошу вас, говорил он, даже сквозь перчатки он чувствовал ее жар. Она проковыляла метр или два, так сильно опираясь на его руку, что он с трудом удерживал ее. А что, если теперь он упадет из-за нее? Он посмотрел на проезжую часть, машина не заставит себя ждать, бог мой, что за ситуация, молодая женщина, прихрамывая, направлялась к Вилле Эме, тупику, обрамленному красивыми домами. Будьте благоразумны, говорил он, ай, говорила она, хромая, он увидел улицу, и это, впрочем, было последнее, что он увидел, так как получил удар по черепу, единственный, резкий, прицельный, который ему надолго запомнится.
Дюпре обчистил его меньше чем за минуту, пока Леонс вынула из сумки другие туфли, надела их и без единого слова поспешно покинула тупичок и направилась вниз по улице Тур.
Дюпре забрал все: кошелек, ключи, носовой платок, очки, записную книжку, бумажник, визитные карточки, часы, обручальное кольцо, перстень с печаткой и даже ремень, из-за позолоченной серебряной пряжки, полиция скажет: Вам не повезло, сударь мой, ограбление в этом районе – большая редкость.
Дюпре был доволен собой – первый банкир на его счету. Он уверенным жестом закрыл свой холщовый мешок и двинулся по улице Тур в противоположном направлении. Он шел быстрым шагом, но совсем не торопился. Там было какое-то скопление народа, машина посреди проезжей части, лежащее перед самой решеткой радиатора тело. Водитель, зеваки, все охали и вздыхали… Дюпре, не замедляя шага, даже не повернув головы, продолжил свой путь. В тот самый момент он услышал мужские голоса, принадлежавшие двум агентам, которые прислонили свои велосипеды к машине и пробивались сквозь толпу: «Полиция, разойдись, что происходит?» Ответ не заставил себя ждать. При слове «полиция» распростертый на земле человек подпрыгнул вверх, словно на пружине, на долю секунды вперившись взглядом в «ласточек»
[55], и принялся бежать быстро, словно заяц, а все настолько удивились, что никто даже не шелохнулся.
Хотя он бежал так быстро, как только мог, Робер все же сделал себе замечание, надо бы поменьше курить.
Головная боль сводила его с ума, но Рено старался думать точно и хорошо.
В полиции он сказал:
– Отделался легким испугом, у меня ничего не взяли.
Комиссар удивился.
– Наверное, он не успел меня ограбить, – рискнул Рено, – возможно, кто-то подошел, поди знай, и он испугался…
– Так вы говорите, ничего не взяли?..
Рено ощупывал пустые карманы и говорил, честное слово, совсем ничегошеньки. Никакого ущерба.
– Кроме вот этого, – сказал он, попытавшись изобразить жалобную улыбку и показывая на бинт, которым медбрат перевязал ему голову.
Полицейский, разумеется, не поверил. У всех свои причины, этот господин, вероятнее всего, не желал, чтобы жена знала, где он был. Он заметил белый след от обручального кольца, которого не хватало на пальце, да еще из-за отсутствия ремня Рено постоянно подтягивал брюки. Но что вы хотите, не заставлять же людей подавать иск, а если он хочет подарить вору то, что тот у него забрал, так пусть делает, как ему нравится.
