— И вы никому не рассказывали об этом разговоре?
— Этот разговор случился вчера. После него я решил провести самостоятельное расследование и поручил Зинаиде Максимовне найти детектива. — Шумилов, усмехаясь чему-то в глубине себя, повернулся к Жорику. — Когда ко мне явилась ваша Екатерина, я несколько оторопел. Привык решать серьезные дела с солидными людьми. Вы действительно не похожи на детектива.
Я открыла рот, чтобы запротестовать, но не успела.
— Теперь я понимаю, что ошибался, — поспешил заверить Шумилов. — С самого начала я насторожился, услышав от вас про Хомутовский музей. Потом вы сказали о глухонемом. Честно говоря, в какой-то момент разговора я даже подумал, что вы откровенно признаётесь в похищении девочек и пришли требовать выкуп.
— Понятно, — удовлетворенно кивнул Жорик и начал командовать: — Катерина, запиши: «Немедленно разобраться с Хомутовым», — и ткнул в мою сторону указательным пальцем. — А вы, Эдуард, обязаны обзвонить всех известных вам родственников и Ксениных друзей, пытаясь выяснить, не у них ли девочка. Вы ведь еще не делали этого, правда?
— Не делал, — закивал Шумилов. — Не хотел никого пугать. И еще… — В голосе издателя сквозило отчаяние. — Вы сейчас предлагаете мне сделать именно то, чего Ксения умоляла не предпринимать. В письме она просила не беспокоить никаких родственников и знакомых. И ранее она просила ничего не выяснять у Хомутова… Правда, — он спорил сам с собой и явно испытывал замешательство, — мое обращение к детективам она бы тоже точно не одобрила.
— О письме стоит поговорить отдельно, — не обращая внимания на переживания клиента, продолжил Георгий. — Где оно? Что в нем было написано?
— Оно у меня, — растерялся издатель. — Но Ксения просила никому его не показывать.
— Не волнуйтесь, — решила все же успокоить Шумилова я. — С Хомутовым мы будем разговаривать очень осторожно, чтобы не пробудить в нем никаких подозрений о наведении справок. А в разговорах с обзваниваемыми знакомыми и родственниками вы можете что-то придумать. Поручите обзвонить их вашей племяннице, например. Никто не удивится, что Кристина что-то перепутала и стала искать сестру там, куда та вовсе и не планировала ехать.
— Это все так ужасно, — скривился Шумилов. — Терпеть не могу врать. К тому же я не хочу, чтобы вы, или полиция, или кто бы то ни был другой лезли в личную жизнь Ксении.
После короткого раздумья он счел нужным пояснить:
— Знаете, как получилось с Ларисой? За те два дня, что полиция вела активные поиски, они переполошили всех знакомых. Наделали гору ужасных предположений, компрометирующих и окружение, и саму Ларису. Даже позволили себе изъять личный дневник девушки и не стесняясь говорили каждому из знакомых, что именно думала о нем исчезнувшая. «Лариса пишет, что ваши чувства явно охладели и что она лучше сходит сегодня с Ксенией в новый водный ресторан, чем встретится с вами, — прямолинейно спрашивал следователь у Лариного парня, знать не знавшего ни о каких ее походах в “Бульк”. — Чем это вызвано?» Ксения была в ужасе от столь наглого вмешательства в личную жизнь подруги. Следствию эти методы ничего не дали. А Ларисе, возможно, испортили жизнь. Я бы не хотел, чтобы с репутацией Ксении произошло что-то подобное.
— Об этом можете не беспокоиться. Мы гарантируем вам корректные методы работы, — поспешила заверить я.
— Если вашей дочери угрожает опасность, то не важно, на какие тонкости мы наткнемся при расследовании. — Жорик и тут решил не давать издателю поблажки. — Девочку нужно выручать. Поверьте, жизнь намного ценнее общественного мнения. Правда, пока я не вижу повода для беспокойства. Предупредила письмом и уехала. Что тут необычного?
— Погодите! — вдруг обнаружила кое-какую нестыковку я. — Не странно ли, что при наличии постоянного парня Лариса имеет еще и кавалера, который открыл вам с Ксенией наличие этого ресторана?
— Или вы кривите душой, или вы никогда не были двадцатилетней барышней, — на миг задумавшись, ответил мне Шумилов. — В этом возрасте у них столько сердец, что появление даже дюжины любимых не может выглядеть подозрительным. Полиция, кстати, тоже считает, что дело в каких-то любовных шашнях. Но я уверен, что нет. Здесь дело намного серьезнее, чем «любит-не-любит». В противном случае Ксения объяснила бы мне, что происходит. Если дочь что-то скрыла от меня, значит, речь идет о чем-то куда более серьезном, чем сердечные дела подруг.
Глядя на Шумилова, я не удержалась от улыбки. Безусловно, он говорил глупости. Но та искренность, с которой он в них верил, не могла не тронуть.
— Наше расследование не сдвинется с места до тех пор, пока вы не откажетесь от своих иллюзий, уважаемый заказчик. — В отличие от меня, Георгий не собирался щадить идеалы издателя. — Произойти могло все, что угодно, и знать наверняка мы можем только то, о чем говорят факты. Пока факты указывают на то, что необходимо разобраться в личной жизни исчезнувших. Давайте же наконец посмотрим письмо Ксении.
Шумилов, смирившись, достал письмо.
— Не уверен, что вам стоит его смотреть, я мог бы пересказать его вам, ведь я знаю его наизусть.
Георгий практически силой вырвал лист из рук издателя.
Дорогой папа! Не волнуйся и не думай ничего плохого. Мне нужно уехать. Тайно. Как будто бы тоже исчезнуть, понимаешь?
Не беспокой родственников и сам не ищи меня. Не переживай, со мной все в порядке. Но остальные должны думать, что я пропала, как Лариса и Алла. Ладно?
Никому не показывай это письмо.
Как только все прояснится, я обязательно расскажу тебе все подробности. Только не предпринимай ничего самостоятельно. Заклинаю!
Твоя Ксю.
Я смотрела на листок и в который раз убеждалась, что Георгий все делает правильно. Нам действительно нужно было увидеть это письмо. Совершенно необходимо. Сомнений не оставалось: и это письмо, и записки с угрозами мне и Зинаиде Максимовне писала Ксения. Дочь Шумилова наверняка знала что-то, что могло вывести на остальных пропавших актрис. Возможно, поэтому она и вынуждена была исчезнуть. Боялась, что эта информация может дорого стоить. Если, конечно, Ксения сама не виновна в исчезновении подруг.
Глава восьмая
О том, что если треугольник не Бермудский, то ничего таинственного в нем нет
— Вы говорите чушь. Чушь! Вы несете полную ерунду… — как заведенный повторял Шумилов, после того как я, памятуя про наш договор об откровенности между участниками следственной группы, рассказала, что почерк текста письма и записок с угрозами один и тот же. — Если даже и так, то давайте забудем об этом. — Смирившись с очевидным, издатель решил корректировать цели. — Я, конечно, не верю, что Ксеня могла совершить что-то плохое, но если вдруг в самом деле это так, то я не думаю, что должен вмешиваться. Это очень глупо, что я нанимаю детектива, дабы разоблачить собственную дочь.
