Хомутов вдруг на мгновение замер, а потом заговорил быстро-быстро:
— Кстати, про ужин. Вспомнил одну забавную историю. Познакомился я давеча с одним холостым джентльменом. Так вот, уже несколько лет его кормят объявления о знакомствах.
— Открыл брачное агентство или ест газеты? — не поняла я.
Расплющенные звери оказались из очень вкусного теста. Я никак не могла заставить себя стать приличной и перестать совать руки в кулек с печеньем.
— Нет. История намного поэтичней. Этот тип дал объявление: «Интересный, надежный, умный мужчина познакомится с милой женщиной средних лет, умеющей хорошо готовить. Намерения самые серьезные». С тех самых пор ему звонят дамы. А он назначает встречи: «О, какой приятный голос…», «Давайте я зайду к вам на обед» или «Давайте позавтракаем вместе. В тихой семейной обстановке». И никакая жена не нужна. Нас и так неплохо кормят.
Я автоматически улыбнулась, мысленно пытаясь определиться, как лучше задать вопрос о лишней главе. Хомутову очень понравилось мое молчание. Литератора потянуло на откровенность. Увы, совершенно не на те темы, которые были для меня важны.
— Люблю собеседников, умеющих слушать, — произнес он. — Я вам признаюсь кое в чем. Нет у меня такого знакомого. Я его только что придумал. Не могу ж я честно признаться о той тьмущей тьме, в которую завели меня мечты о вкусном борще… Я уже даже всерьез подумываю дать объявление.
— Красивая идея, — одобрила я. В конце концов, в непринужденной обстановке получить нужные сведения мне будет значительно легче, значит, поддерживать теплое общение не возбраняется. — Вставите этот рассказ в свой сборник «Рассказы для Животных»?
Хомутова мое заявление отчего-то умилило. Он захлопал в ладоши и захохотал. От обычной его литераторской меланхолии не осталось и следа.
— Как просто мыслят обыкновенные люди! — наконец выдал он. — Есть у вас книга, а вы вдруг захотели — добавили к ней рассказ, захотели — вычеркнули.
— А что? Ну… Понятно, что я говорю о переиздании или даже просто о правке рукописи.
— Так не бывает! «Рассказы для Животных» — законченное литературное произведение. У сборника есть своя завязка, и кульминация, и развязка, и нужный темп изложения — все как надо. Добавьте хоть что-то в любую часть книги, и книга испортится. Но я рад, что вы признали идею про питающегося объявлениями джентльмена достойной.
Ага! Значит, он никакой новый рассказ к книге не дописывал. Так и отметим. Я раскрыла блокнот.
— Достойно отношусь к достойным идеям, — вкрадчиво проговорила я спустя миг. — Особенно мне полюбилась среди прочего сказка об Очаге Искусства. Согласитесь, это интересно.
В поведении Хомутова ничто не свидетельствовало о напряжении. «Не знает про главу», — черканула я в блокноте, отчего-то по диагонали.
— Честно говоря, не припомню такой сказки.
Так-с. Значит, теорема доказана, Кир виноват. Для приличия, конечно, нужно задать еще пару вопросов.
— Про Очаг Искусства — это милая новеллка, сохраняющая стиль «Рассказов для Животных».
— Мне было бы приятно думать, что у этой книги неподражаемый стиль.
— Так и есть. Кстати, почему вы отдали книгу к постановке именно в театр «Сюр»?
— А что, плохая труппа? Я, знаете ли, ни разу их не видел. Кирюха звал когда-то давно, но я тяжелый на подъем… К детям как-то не идется. Что я им скажу? У них вся жизнь впереди, зачем им заранее портить от нее впечатление?
На самом деле Хомутов был вовсе не так стар, как хотел казаться. Наблюдать его стенания было очень любопытно. Но особой информативности они не носили. Пришлось снова превращаться в цербера и требовать от собеседника конкретики.
— Почему отдал к постановке? Просто отдал — и все. Кирюша все мечтал о собственном спектакле. Даже сам что-то пописывал. Я пару строк прочел и забросил… Говорить ничего ему не стал. Я, собственно, мало что понимаю в современных веяниях литературы. А потом, когда «Рассказы для Животных» вышли, Кир как-то прочитал и начал приставать: «Давай я сценарий сделаю и своим в театр подкину. Ну давай…» Я и согласился. А что, пропавшие героини, вы полагаете, исчезли из-за нежелания участвовать в таком ужасном спектакле?
— Нет-нет, не выдумывайте. Вовсе не поэтому.
Что может быть глупее, чем серьезно реагировать на шутки собеседника? Я поняла, что произвожу нелепое впечатление, почувствовала себя неловко и отвернулась к незашторенному окну.
Небольшой внутренний дворик действительно оказался глухим. Очень удобно для проживающих в центре. Бедные люди! Они и шагу из дому ступить не могут, чтобы не попасть в водоворот суетной жизни. Даже отправляясь попросту вынести мусор, они обязаны тщательно одеваться, чтобы не вызывать возмущения общественности. А дети? Чтобы не волновать родителей, им приходится гулять в радиусе метра от подъезда. Другое дело — дома с такими уютными внутренними двориками. Здесь можно не опасаться ни машин, ни хулиганов, ни чьих-то разборок… Правда, судя по молодежной компании, шумно восседающей на детской карусели, дворик облюбовали не только местные жители.
— Студенты, — проследив за моим взглядом, прокомментировал Хомутов. — Они у нас тут, считай, поселились уже. Это их любимое место сбора во время прогуливания пар. Сколько себя помню, столько очередные прогульщики здесь восседают. Университет рядом. А мы, жильцы, не жалуемся. Бабулькам нашим подподъездным они материал для сплетен поставляют. Деток гуляющих не обижают. Иногда присмотрят даже, пока мамашка в соседний продуктовый сбегает. А мне эти студенты так и подавно на пользу: наглядное пособие для изучения современного мира. Где еще такое встретишь?
На этот раз откровенность Хомутова была как нельзя кстати. До рези в глазах таращилась я на студентов. Предположим, это они кричат что-то неприличное в полдень своего профессионального праздника. Но что именно? На каком месте? И как спросить об этом, не вызвав серьезных подозрений?
— Между прочим, посиделки здесь носят для них еще и мистический характер.
Хомутов, казалось, читал мысли и добровольно отвечал на все мои незаданные вопросы. Я готова была расцеловать литератора.
— Как интересно! — осторожно произнесла я, чтобы не спугнуть удачу и вместе с тем подтолкнуть Хомутова к дальнейшим рассказам. — Где же там мистика?
— В кустах, — заговорщицки ответил Хомутов. — Вон, видите обломок скульптуры за кустом сирени?
Я присмотрелась. На углу потрескавшегося небольшого пьедестала за указанным кустом возвышался какой-то круглый предмет.
— Студенты универа считают, что это — своеобразный памятник шаре. Носят к нему цветы перед сессией и в День студентов. Обязательно ставят возле своей госпожи Шары пластиковый стаканчик с колой, когда прогуливают пары. В общем, относятся к этим руинам крайне уважительно. Причем традиция у них завелась лет пятнадцать назад. Тогда одна подвыпившая компания студентов случайно наткнулась на эти обломки и провозгласила их своим личным универовским алтарем преклонения перед шарой. Перед всякими ответственными мероприятиями или просто так они приходят сюда, выкрикивают трижды: «Шара, приди!» — и верят, что все у них будет в ажуре. Забавный народ.
