…В общем, дорогой дневничок, наворотила я сегодня дел. На Дэйва я, конечно, зря сорвалась. Он такой же несчастный ребенок, которого создали для генетических экспериментов, как и я. Стыдно теперь перед ним ужасно. За Яжинку не стыдно, а вот за него стыдно. Он не заслужил. Но как теперь выйти из комнаты и общаться с ним я не знаю. Да и бабку эту видеть совершенно не хочу. Уже почти утро. За окном светает, а я до сих пор так и не ложилась. Наверное, все-таки надо поспать. Вдруг решение придет в голову само собой утром? Надо постараться проспать хотя бы до обеда…
***
На следующее утро Ирма не вышла к завтраку. Из ее комнаты не раздавалось ни звука. Дэйв грустно сидел внизу в гостиной, но так ее и не дождался.
Главное он так и не понял, как говорить с Ирмой. Лучше всего ему думалось во время стрельбы, поэтому он взял лук и пошел в сад. Ему пришлось уйти в самый конец сада, в тень, чтобы сарайчик был не со стороны яркого утреннего солнца.
Ирма была зла на него. Это было ясно. Вся эта тьма, что почувствовала Дарья, была по его душу. Дэйв всадил стрелу в центр мишени. Вопрос только что он то сделал неправильно? Дэйв выстрелил вертикально вверх, подождал, пока стрела будет падать и сбил ее вторым выстрелом.
Ведь все же прекрасно. Им было так хорошо вдвоем! Дэйв со злостью всадил еще одну стрелу в мишень. От чего ж теперь ему так плохо то? Может потому, что хорошо было только ему? А плохо потому, что счастье Ирмы, как оказалось, ему даже важнее собственного?
На что она тогда за столом так среагировала? Он сказал, что не знает сколько им еще здесь жить. Но это же не от него зависит! Или все-таки от него? Дэйв опустил лук и задумался. Они до сих пор здесь, потому что он опасается за ее жизнь и не хочет рисковать. Почему она бесится? Ну конечно! Она хочет сломя голову броситься искать свою мать. Ирма столько готовилась к этой инициации и все только для этого. Но это же безответственно, так рисковать сейчас!
Это слово напомнило ему разговор с психологом в школьном коридоре. Он задумался: берет ли он тут ответственность за ситуацию на себя или опять рубит топором? Скорее наоборот. Он впервые старается отвечать за кого-то, а она тут машет кувалдой наотмашь и рвется в бой. Почему же тогда виноватым себя чувствует он, а не она?
Дэйв выпустил еще три стрелы. В яблочко не попала ни одна. Он слишком нервничал.
Потому что она уверена, а он нет. У Ирмы есть цель, и она прет к ней как танк. А какая цель у него? Просто быть рядом с ней в домике у моря? Ну вот он рядом, и что, счастлив? Что не так? Может дело как раз в том, что он действительно сам не знает, чего хочет? У него нет своей цели, не связанной с Ирмой.
Дэйв начал методично расстреливать стену сарая, стараясь уложить стрелы так, чтобы получился смайлик.
Что он там обещал продавцу луков на турнире? Переплыть океан, перелезть через стену… и быть с ней. Тогда он в это верил. А сейчас ему просто хочется быть рядом и сделать ее счастливой. Ему то с ней интересно, а ей рядом с ним? Как там говорила психологиня: «Наличие цели – это показатель ответственности за себя самого». Вот у Ирмы этой ответственности хоть ведрами черпай, а у него?
Он остановился и посмотрел в небо. А что, если вывернуть ситуацию? Что было бы, если она не старалась стать лучшей, а поступила бы как брат? Сделала бы все тяп ляп и спокойно поселилась бы с ним в этом доме, наплевав на обязанности княгини. Пекла бы пирожки и прекрасно себя чувствовала. Было бы ему интересно с ней? Дэйв потряс головой. Он не мог себе такого представить. Это была бы не Ирма. А ведь он ведет себя сейчас именно так. Он остановился, а она рвется вперед, вот ей и становится с ним не интересно.
Он пытается защитить ее, не выяснив что на самом деле хочет она. В этом все дело. Если хочешь помочь, то сначала стоит понять. Этим его психологиня и попрекала. Надо поговорить обо всем этом с Ирмой. Выложить все начистоту! Хватит таится друг от друга! Пусть все выскажет. Он не будет обижаться, а постарается понять.
Дэйв собрал стрелы пошел к дому.
Его сердце замерло еще на подходе, когда он почувствовал, что что-то не так. Он еще не осознал, что именно, но уже рванул к дому изо всех сил. Лишь через несколько секунд Дэйв понял, что его напугало. Окно спальни Ирмы было открыто настежь, и ветер колыхал наполовину оторванную занавеску, свисающую теперь чуть ниже подоконника. Подбегая к дому, он вдруг заметил ярко красное пушистое пятно в траве. Дэйв притормозил и поднял с земли небольшой шприц с ярко красным пушистым помпоном на конце поршня. В каком-то фильме он видел, что такими же дротиками со снотворным стреляют в животных, если хотят их временно усыпить. Проследив глазами за возможной траекторией полета дротика, он понял, что тот вылетел из окна спальни Ирмы.
Дэйв наложил стрелу на тетиву и ворвался в дом.
В гостиной был тот же беспорядок, что и вчера. Дверь на улицу распахнута. Дэйв помнил, что она была закрыта, когда он выходил из дома. Он помчался по лестнице наверх.
Дверь в спальню Ирмы была выбита. Белье на кровати было в полном беспорядке. Комната была пуста. Птицы тоже нигде не было видно.
Ирму похитили.
Чуть позже, немного придя в себя, Дэйв, как мог, по следам воссоздал картину произошедшего. Несколько человек, судя по еще мокрым следам, выломали входной замок – из косяка торчали щепки – прошли на второй этаж, выбили дверь в спальню Ирмы и выпустили в спящую девушку несколько дротиков. Она вскочила и, прежде чем вновь заснуть, некоторое время сопротивлялась. В ходе борьбы похитители оторвали занавеску и опрокинули тумбочку у кровати. Затем девушку вынесли на улицу.
На дороге возле дома Дэйв увидел пятна крови. Его сердце сжалось от ужаса, но тут он увидел, что в дорожной пыли что-то блестит. Подойдя поближе, он поднял с земли металлическое перо с бурыми пятнами на лезвии и немного успокоился. На дороге была кровь не Ирмы. На этом месте в бой за свою хозяйку вступил Могол. Судя по пятнам на дороге, похитителям пришлось несладко. Они не смогли победить птицу, иначе бы ее трупик лежал бы где-нибудь рядом. Скорее всего, они спрятались от Могола в закрытый экипаж. На дороге было множество свежих, отпечатавшихся в мокрой грязи следов копыт. Скорее всего карета, запряженная как минимум четверкой лошадей. Постель Ирмы была уже холодной. Это означало, что бежать по следам похитителей никакого смысла уже не было. Ее увезли, когда он только начинал стрелять. Четверка лошадей мчится почти сорок километров в час. Даже будь у него самого конь, и умей он на нем скакать, он вряд ли бы ее догнал. Но у него и коня то нет.
Дэйв сидел на кровати Ирмы, обхватив голову руками, и думал.
Потом вскочил и громко заорал, швырнув о стену подвернувшийся под руку графин.
Потом заорал еще раз. Это был просто нечленораздельный рев ярости.
Странное ощущение. Что-то похожее он чувствовал, когда в нем закипала злость, при виде того, как какая-нибудь сволочь обижала слабого. На сей раз это была не злость и не ярость, что затмевают разум и заставляют делать ошибки. Новое чувство было чистым и сильным. Оно дремало все это время, спрятанное и сжатое на дне сознания, и до этих пор еще ни разу не проявляло себя. Теперь оно распрямилось огненной пружиной вдоль всего позвоночника, сжигающей волной прошло по всему телу и ворвалось в разум подобно кавалерии, врывающейся через разбитые ворота внутрь обреченного города.
