«Это воплощение зла находится здесь только из-за меня. Но это же моя жизнь, и я полностью контролирую ее», – подумал Дэйв, закрыв глаза. Он вложил в свой внутренний монолог всю свою силу и веру. Веру в себя. Веру в добро, в справедливость. Веру в любовь. Веру в их с Ирмой будущее.
«Такого зла не должно быть. Ни одна земля не должна терпеть на себе такое, ни один человек не должен встретить это на пути. Я ошибся и исправлю свою ошибку.»
«Моя девушка сейчас может умереть от того, что просто не должно существовать. Этому не бывать в моем мире! Ведь это моя земля, на которой я родился, и она дает мне силы. Розеград – моя родина, которую этот бог хочет поставить на колени. Это моя страна и я ему ее не отдам. И Навь, и Земля – это все мой мир! Это всё моя вселенная, где этому злу не может быть места!»
Дэйв ощутил покалывание в пальцах и в висках. Сила поднималась от земли, наполняя его энергией и уверенностью.
– Это мой мир! – крикнул он уже вслух.
Дрожь прошла по всему его телу.
Видар удивленно обернулся.
– Я отвечаю за него и этот мир никогда тебе не достанется!
Покалывание в пальцах поднялось вверх по рукам и ногам. Оно заставило сердце биться еще чаще, хотя казалось, что быстрее уже некуда.
Древняя могучая и обжигающая сила поднималась вверх по позвоночнику.
Видар медленно приближался. Дэйв посмотрел в два белых бесчувственных глаза и прокричал тому в лицо:
– Тебе нет места в моем мире!
Белые глаза что-то поняли и испугались. Зрачки расширились. Бог ринулся вперед и замахнулся кинжалом.
– Ни в одном из миров! Тебе нет места в этой вселенной! ТЕБЯ ПРОСТО НЕТ!
Сила внутри взлетела по позвоночнику и взорвалась в голове, обжигающей волной. На один миг, казавшийся бесконечностью, Дэйв ощутил, что он стал большим-большим, и весь этот город, и земля вокруг – все это теперь внутри него. Он чувствовал мысли каждого человека, полет каждой птицы, шелест каждого листика на ветру. Он ощущал, как прорастают травинки сквозь толщу земли, как ветер мчится по полям, как солнце пронзает своими лучами толщу неба. Как ликует юный жеребенок, несясь по полу навстречу ветру, как радуется ребенок возвращению мамы с работы, как любовь согревает девушку, сидящую у окна и смотрящую на бьющий в стекло холодный дождь где-то на Земле. И, вместе с тем, он действительно отвечал за все. За погибающий от засухи урожай на далеких полях на южном континенте, за боль котенка, попавшего под колеса кареты на улице Лондиниума, за смерть больного старика в Любограде. Он чувствовал все. Он отвечал за все. Он был этим миром, а мир был им. Мир был наполнен любовью и болью, но в этом мире больше не было того зла, что, как в замедленном кино мчалось к нему с поднятым ножом. Дэйв забыл о Видаре и исключил его из своих мыслей. И вселенная забыла тоже.
Все это было слишком радостно и слишком больно. Вынести весь мир внутри своей головы так долго было невозможно, и Дэйв потерял сознание.
Он уже не мог ни видеть, ни ощущать, как по окружающему пространству от него прошла волна. Мир вздрогнул и покрылся рябью, но через мгновение вернулся к прежнему состоянию.
Теперь в старом храме осталось только двое. Дэйв, без сознания повисший на прикованных к стене руках, да Ирма, только начавшая приходить в себя.
Видар исчез.
Глава 17. Встречи и прощания
Дэйв очнулся в мягкой постели. Он открыл глаза и тут же зажмурился. Яркий солнечный свет заливал светлую большую комнату и так сильно бил по глазам, что он ничего не успел разглядеть.
– Кажется очнулся, – сказал кто-то.
Он услышал приближающиеся шаги. Кто-то присел рядом с ним на кровать.
Прикрыв глаза ладонью, он еще раз попробовал открыть их.
Ослепительный ореол белоснежных волос, светящихся в ярком свете, бившим из-за спины девушки. Даже против солнца он разглядел ее глаза, синие, как морская бездна, в которую хочется нырнуть и не вернуться. Ирма светилась от солнечных лучей сейчас точно так же, как в момент их первой встречи.
Сказать хотелось так много, но одновременно ему казалось, что все, что он сейчас может произнести будет ужасной банальностью. Все эти «Ты жива!» или «Как я рад, что с тобой все в порядке!» были совсем не нужны сейчас. Все что нужно он скажет потом, наедине. Дэйв просто счастливо улыбнулся.
– Очнулся, герой? – бабушка Ирмы присела с другой стороны кровати.
«Она же уезжала в столицу», – подумал Дэйв.
– Что с отцом? – хрипло спросил он и откашлялся, оглядываясь по сторонам.
– Тут я, тут, все в порядке. Пара синяков, которые уже прошли, – голос доносился из-за изголовья кровати.
Дэйв задрал голову и разглядел улыбающееся лицо отца. Он впервые увидел, как тот улыбается. Сильные глубокие морщины сейчас разбегались по лицу от его довольных и прищуренных глаз.
– А Яжинка?
Отец перестал улыбаться и медленно молча покачал головой.
– Она гордилась бы тобой. Яжа первая, и долгое время единственная, верила в твою особую силу. Не похожую ни на кого и ни на что в этом мире. Ты доказал, что она была права и труд всей ее жизни был не зря. Она была бы счастлива, – сказала бабушка Ирмы.
Хотя Дэйв очень мало успел узнать Яжинку за эту пару недель, но горький ком подкатил к горлу. Он вспомнил их разговоры вечерами в гостиной. Вспомнил, как именно ее слова помогли ему в самый важный момент. Они не договорили… он не успел сказать ей спасибо, он еще о стольком не успел ее расспросить… как же так…
Долгая пауза затянулась.
– Сколько я был без сознания? – спросил Дэйв наконец.
– Три дня, сынок, – ответил отец.
– А где я … и что случилось… потом?
– Я тебя спасла! – довольно заявила Ирма, – можно сказать, вытащила на руках!
– Не зазнавайся, родная, – строго посмотрела на нее княгиня, – кто тут кого спас…
Девушка засмеялась.
– Тебе уже можно вставать? – спросил Дэйв, разглядев, что Ирма не в пижаме, а в том самом светлом костюме, в котором он когда-то встретил ее на кладбище.
– Да! Сила вернулась ко мне еще там, в заброшенном храме сразу как я очнулась. И все стало в порядке. Не думаешь же ты, что я тебя действительно на руках вытаскивала! – засмеялась девушка, – и, кстати, ты в моем замке!
– Так что там было? Я ничего не помню. Помню, как Видар замахивался ножом, а потом … очень смутно. Каша в голове.
Бабушка присела на кровать рядом с внучкой:
– То, что было потом, дорогой, ощутила вся империя, если не вообще весь мир. Я тут же развернула экипаж, как только поняла, что именно я почувствовала. Полагаю, в других столицах сейчас такой переполох стоит. Пережить такое!
