– Но почему он приходить тогда перестал? – спросил Дэйв. Ирма положила свою руку на его, давая знак, чтобы он замолчал.
Дарья этого не видела. Она все еще смотрела в окно и после небольшой паузы все-таки ответила. Ее голос звучал так, словно комок в горле мешает ей говорить:
– Он всего лишь целовался с Марьяной. Это и пытался скрыть от меня. Возомнил себе невесть что. Я с самого начала говорила ему, что мы не можем быть вместе. Его отец никогда бы не одобрил, даже если бы не знал кто я… а Марьяна, наоборот. Хороший вариант. Выгодный. Отец будет в восторге. А он переживает. Дурак, я же говорю.
Дарья смахнула рукой слезы. Дэйву почему-то раньше казалось, что Дарья вообще не умеет плакать.
Возникла неловкая пауза.
– Опять Марьяна… – сказала задумчиво Ирма.
– Мне кажется она несчастна, – Дарья повернулась к Ирме и вытерла слезы, – Она, конечно, дура, но очень несчастная. Марьяна очень переживала, что если умрет ее отец, который тут некстати серьезно заболел, то она останется на улице. Ведь все, что им принадлежит, достанется дворянину, которого поставят городом управлять. Испытание она не прошла. Мать ее вообще из простых. Наследства у нее поэтому ноль, если только за дворянина замуж не выйдет, а кому она без титула нужна. Надежд, что ты, Ирма, когда-нибудь вернешься в замок, было мало. Марьяна думала, что ее мать окажется на улице и будет нищенствовать. А тут еще Дэйв, из-за которого, как она считала, провалила испытания. Ей внушили, что ты, Дэйв, террорист и пообещали дворянское звание, если ее информация позволит им схватить опасного преступника и поможет обезопасить княгиню от тебя. Дескать Ирме ничего не угрожает, что наоборот, все ждут ее в совете Ордена, а ты ее силой или хитростью удерживаешь. Уж не знаю как ей там мозги промыли, но она реально считала, что спасает Ирму из лап бандитов. Понятно, что ее обманули со всех сторон. Титула ей никакого не дали, а сразу как Ирму отвезли в лабораторию, Марьяне сказали собирать монатки, да выметаться из дома всей семьей за пособничество заговорщикам.
– За что же ты ее тогда так, если она со всех сторон невиноватая? – раздраженно спросил Дэйв, совершенно не согласный с выводами Дарьи.
– Вспылила я. Зря. Не разобралась. Всё вместе просто навалилось. Я же сначала Яна допросила…
– Я поговорю с ней, – задумчиво сказала Ирма. – Потом подумаю. Она то где живет сейчас?
– Да дома живет. Они не успели съехать. Им срок неделю дали, а тут башня рухнула и все перепуталось. Так семья Марьяны пока дома и сидит. На тюках и чемоданах. Ни от Ордена, ни от тебя жалости не ждут. Думают, что вот-вот новый управляющий городом заявится.
– Позову ее завтра в замок поговорить, – решила Ирма, – А ты давай, собирайся. Поедем сейчас. Незачем тебе тут дальше прятаться.
– Погодите. Вы лучше мне расскажите, что с вами то произошло. Как так с башней получилось? А тот тут такие слухи ходят.
– Вот по дороге и расскажем. Ты нам слухи, а мы тебе свою историю. Давай, вещи твои соберем.
***
Марьяна с совершенно понурым и несчастным видом приехала в замок на следующий день. Платье, она, конечно, специально подобрала под этот случай – скромное, старое, льняное. Хотя раскаивалась она действительно искренне. Дарья это почувствовала уже давно, еще когда та ей ключи совала от бесхозной мансарды. Потому и взяла.
И без того голубые и водянистые глаза Марьяны с самого начала были мокрыми от слез. Первым делом Ирма накрыла ладонью четыре небольших свежих шрамика на щеке девушки, хотя по меркам Дэйва это были вообще ничего не значащие царапины. Марьяна вздрогнула и стояла, испуганно хлопая глазами, пока Ирма, закрыв глаза, держала на ее щеке руку. Когда она убрала ладонь, кожа на щеке была идеально гладкой. Только чуть более розовый цвет четырех полосок на фоне смугловатой кожи Марьяны напоминал о том, что там недавно были царапины. «Через дня три вообще никто не заметит», – сказала Ирма.
Вот тут Марьяна и разревелась. Ирма сначала ждала и пожимала плечами, потом всерьез начала успокаивать девушку, но от этого становилось только еще хуже. С каждой заботливой фразой плач становился только интенсивнее.
– Как я могла… буль, буль, буль… ведь ты… буль… буль… всхлип… всегда для меня… всхлип…
И так далее.
Ирма решила сменить тактику и перешла на жесткий голос со стальными нотками:
– Так, хватит жалеть себя! Ты дура. И ты сама это знаешь. Ты сделала огромную глупость, из-за которой я чуть не погибла, а мои друзья рисковали своими жизнями, чтобы меня спасти. Я вижу, что ты понимаешь, какая это была глупость.
Это подействовало. Марьяна, кивнула, закусила губу и сдержала рыдания. Ирма продолжила:
– И вообще твое стремление к титулу и есть самая большая твоя дурость. Поверь, лучше быть подругой княгини, но без титула, чем какой-то там Шателиенессой без союзников. Я из этого замка, да и вообще из Розеграда никуда не денусь, уж поверь мне. Временно уезжать могу, но никогда не брошу ни город, ни мой народ, ни твою семью.
– Подругой? – спросила с надеждой Марьяна.
– Если захочешь и расставишь правильно приоритеты в жизни! Кстати, как отец? Поправляется?
Марьяна кивнула.
– Я зайду завтра и посмотрю могу ли помочь. Я понимаю, что ты волновалась за мать, а не только за себя. Поэтому и не сержусь. Просто впредь не будь такой дурой. И доверяй мне. Лучше поделись проблемами со мной.
Было ощущение, что Марьяна опять хотела заплакать, но с трудом сдержалась.
– Конечно.
– И ты больше не винишь других в том, что провалилась на испытаниях?
Марьяна, подумав, помотала головой.
– Тогда в следующем году тебе позволят пройти их еще раз. Я уже говорила с бабушкой. Всем, кто недоволен результатами этого года разрешат прийти в следующем. У тебя есть еще один шанс, если это для тебя так важно. Я могу помочь тебе подготовиться.
Девушка, казалось, не поверила своим ушам:
– Правда? – впервые подняв взор и взглянув в глаза Ирме спросила она.
– Верховный магистр обещала. Значит правда. Если испытания вообще теперь будут, то ты в них примешь участие.
– Спасибо! Спасибо! – зашептала Марьяна.
Ирма только тяжело вздохнула.
***
Следующие три дня пролетели как один. У Ирмы было слишком много забот. Она ездила в город каждый день, отдавала распоряжения и встречалась с какими-то важными в городе людьми. Дэйву от этого становилось скучно. Он не понимал происходящего, да и не особо старался вникать. На него накатила непонятная усталость и внутренняя пустота. Словно в тот момент в храме он выплеснул куда-то частицу своей души, и та все никак не вернется обратно. В момент объединения с миром он чувствовал так много и так остро, что сейчас все происходящее вокруг казалось серым и не интересным сном.
