Логунова вообще была подозрительно ласкова со мной все дни репетиций – оно и понятно, на фоне таких неуклюжих танцовщиц она смотрелась просто богиней танца. Чего уж говорить, своим нелепым видом мы очень выгодно оттеняли ее на сцене.
Поэтому мне пришлось немного схитрить. Я купила такой же ткани в ближайшем магазине и, пусть и немного криво, но удлинила топ – прикрыла складки на выступающем животе. Затем ослабила резинку на юбке, впивавшуюся в талию, и тоже добавила ей немного длины. Решила: станцую. Да станцую так, чтобы Янка эта своей злостью подавилась! И вечерами усердно тренировалась в своей комнате у зеркала.
«Да, я большая. Но я большая и сильная», – сказала я себе перед самым выходом. Может, я и смотрелась нелепо с этими кудряшками и цветами в волосах, может, выделялась среди одноклассников полнотой, но не собиралась быть неуклюжей коровой на сцене. Ни за что!
Музыка, движения, улыбка во все лицо.
Мне казалось, что я парила над землей. Даже в глупом паровозике, когда мы танцевали, ухватившись за талии друг друга, я думала, что не зря скинула пять килограммов за последние два месяца – наверное, это было очень заметно. И Ярик, где бы он ни был, видел сейчас меня.
А потом мы дружно сошли со сцены и бросились переодеваться.
– О, ты такая… яркая! – остановил меня его голос в закулисной полутьме.
– Привет… – выдохнула я, затормозив. Смахнула пот со лба.
Ярик тащил свой синтезатор к сцене.
– Жаль, я не видел ваш танец, – с улыбкой сказал он, с интересом разглядывая мой наряд.
– Наверное, кто-нибудь снимал на видео, – ляпнула я, инстинктивно прикрывая руками объемный живот.
– Ага. Ну мне пора, мы выступаем через два номера, – замялся он.
– Беги!
– Ты… придешь?
Мне показалось или я увидела в его глазах надежду?
– Конечно, – засияла я, – только переоденусь.
Продолжая оглядываться на меня, Ярик потащил инструмент в сторону сцены.
– Чего встала? – Янка будто специально врезалась в меня плечом. – Нам нужно переодеться и все собрать, чтобы успеть на торжественную часть со звонком. – Она наморщила носик, взглянув вслед Ярику, затем оглядела меня с ног до головы и разочарованно качнула головой. – Так и знала, что ты испортишь костюм. Не забудь отпороть, что напришивала, а то у меня его не примут в костюмерной!
Я ее не стала слушать. Мне было все равно.
Кроме взгляда Ярика для меня вряд ли что-то имело большее значение. А он смотрел… он так смотрел на меня.
С замиранием сердца я переоделась и примчалась в зал. Музыкальные инструменты уже стояли на сцене рядом с ведущим, который рассказывал что-то веселое в микрофон. Зал реагировал задорным хохотом. Ребята-музыканты выстроились за кулисами, готовые выйти на сцену, как только их объявят.
Я, чтобы не отвлекать их и чтобы меня не погнали в зрительный зал, встала за шторку за их спинами. «Отсюда лучше видно и слышно. Я словно буду с ними рядом. С ним».
– Мне понравилось, как она двигала окорочками, – негромко сказал Левицкий своему приятелю на ухо, – как упругая и румяная курочка гриль. – Он изобразил движение, и я сразу его узнала. Ламбада!
– Только не говори это ему, он обидится, – хрюкнул, смеясь, второй парень.
– Да она же не его девчонка! – толкнул его в бок Тимофей. В полутьме было видно, как скривил он свое лицо. – Я бы держал такую только для того, чтобы она покупала мне сигареты и пиво. Знаешь ведь, что жирные старше смотрятся?
Они тихо заржали, а у меня все внутренности стянуло узлом. Обида ударила жаром в лицо. Самым ужасным было то, что я не хотела, чтобы они повернулись и увидели здесь меня. Это еще хуже, чем слышать про себя такие вещи. Боже, как же это стыдно!
– Эй, Яра, – позвал Левицкий, касаясь его плеча рукой. – Мы тут спорим, эта девица с параметрами водонапорной башни, она твоя подружка или просто приятельница?
– Что?
Я видела, как он нахмурил брови, не понимая, о чем речь.
– Ты с ней гуляешь или просто…
Он не успел договорить. Ведущий как раз объявил их выход, и они двинулись на сцену.
Честно, не помню, как они выступали. У меня голова так пульсировала, что, казалось, она лопнет. Слезы безостановочно катились по щекам, я собирала их пальцами и вытирала о штору. А потом убежала в туалет, так и не дождавшись окончания композиции.
Умылась холодной водой, приказывая себе сжать зубы крепче и не реветь. Пыталась выбросить их слова из головы, но они звучали и звучали. С трудом заставила себя вернуться в зал к одноклассникам. Стояла позади толпы, не дыша. С каменным лицом выслушала речи учителей о большом светлом пути, который ждет нас впереди. Мало кто из сверстников уходил из школы после девятого, поэтому эти слова я решила пропустить мимо ушей.
Едва все закончилось, направилась в класс. Накинула плащ, схватила сумку и поплелась домой. Ноги не шли – шаркали по-старушечьи, а сердце, кажется, даже не билось.
Хорошо, плакать больше не хотелось, будто всю душу мне выпотрошили, не оставив внутри ничего.
Он нагнал меня ближе к дому. Немного растерянный и всклокоченный.
– Дашка, ты чего меня не подождала?
– Что? Я… я просто устала.
– Ясно! – Ярик поравнялся со мной. – Видела наше выступление?
– Да. Прекрасно, как всегда. – Желудок скрутило узлом от еще свежих воспоминаний.
– Чуть не забыл тебе отдать. – Он вложил в мою безжизненную ладонь синюю флешку. – Записал тебе немного музыки…
На душе стало теплее. Его голос и светлая улыбка словно растопили во мне льдинки, оставленные злыми словами.
– И вот еще, – он достал из кармана мятый квадратик из тонкого картона, – нашел дома. Этот снимок мама сделала, когда нам с тобой было лет по пять.
Я взяла карточку. Не могла не улыбнуться, глядя на нее. Маленький Ярик в розовых колготках и желтой майке сидел на ковре, сжимая в ручонках деревянный ксилофон. А рядом я в красном платьице – с пластмассовым микрофоном в одной руке и с чем-то съестным в другой.
– Опять баранка? – горько усмехнулась я.
– Или пирожок, – рассмеялся он, – никак не могу понять. Плохо видно.
– Ничего не изменилось…
– Да, ты такая же, – кивнул Ярик и серьезно добавил: – Красивая.
И я заметила, как он сглотнул.
9
Две недели до выпускного выдались необычайно трудными. Днем я что-то зубрила, лежа на кровати с книжками. А вечером, если получалось, мы встречались с Ярославом – тайком, чтобы не травмировать бабушку.
Нет, мы не ходили за ручку. Мы не были парой.
И мы не могли преодолеть этот барьер – когда ты все уже понимаешь, когда все чувства на виду, только дотронься, прикоснись, поцелуй… Но ни один из нас пока не делал этого шага. Не мог решиться. Я – потому, что девочка, потому что толстая и не чувствующая уверенности в себе. А Ярик… Не знаю. Не знаю почему.
