Идентичность коренится в тимосе, который переживается эмоционально через чувство гордости, стыда и гнева. Я уже отмечал, насколько разрушительной может быть эмоциональность для рациональных дебатов и обсуждений. С другой стороны, демократии не выживут, если граждане не будут разделять идеи конституционного правления и равноправия, принимая их в какой-то мере иррационально, через чувство гордости и патриотизма. Это поможет обществам преодолеть самые острые кризисы, когда рациональная оценка работы институтов приводит в отчаяние.
Самые серьезные политические проблемы перед национальной идентичностью поставила иммиграция и связанный с ней вопрос беженцев. Вместе они вызвали всплеск популистского национализма как в Европе, так и в Соединенных Штатах. «Национальный фронт» во Франции, Партия свободы в Нидерландах, «Фидес» Виктора Орбана в Венгрии, «Альтернатива для Германии» и «брекзитеры» (сторонники выхода Великобритании из ЕС) выступают против иммигрантов и против Европейского союза. Для многих популистов это один и тот же вопрос: им очень не нравится ЕС, поскольку он якобы лишает их суверенного права контролировать свои границы. В 1985 г. в интересах мобильности рабочей силы и экономического роста Евросоюз создал Шенгенскую систему безвизового въезда, в которую вошли большинство государств-членов. Кроме того, ЕС предоставил широкие права беженцам; после того как те попадают в Европу, эти права обеспечиваются не национальными судами тех стран, в которых они оказались, а Европейским судом по правам человека
[31].
Эта система работала, как и было обещано, позволяя рабочей силе перетекать в районы, где она может использоваться более продуктивно, и предоставляя убежище жертвам политических преследований. Однако это привело к массовому росту числа лиц иностранного происхождения во многих странах ЕС, а в 2014 г. проблема достигла апогея, когда гражданская война в Сирии вынудила искать убежище в Европе более миллиона сирийцев.
По данным политологов Золтана Хаджнала и Марисы Абрахано, в Соединенных Штатах наблюдается похожая тенденция: иммиграционные вопросы в значительной степени вытеснили классовые и расовые в качестве основной причины электоральных предпочтений в пользу кандидатов-республиканцев{10}. Резкий рост популярности Республиканской партии среди южан в 1960-х гг. часто объясняют присоединением афроамериканцев к Демократической партии под влиянием движения за гражданские права; сегодня иммиграция играет схожую роль. Противодействие мексиканской и мусульманской иммиграции было одной из центральных тем избирательной кампании Дональда Трампа и во многом определило его избрание на пост президента. Раздражение консерваторов вызывают главным образом незаконные иммигранты (в настоящее время на территории США, по различным оценкам, проживают примерно 11–12 млн нелегалов). Как и в Европе, политики, выступающие с антииммигрантской повесткой, сетуют на неспособность страны осуществлять суверенное право контролировать потоки людей на южных рубежах. Отсюда и обещание Трампа построить «большую и красивую» стену на мексиканской границе.
Негативная реакция на иммиграцию неудивительна: уровень миграции и соответствующие культурные изменения были необычайно высокими, а в некоторых случаях — исторически беспрецедентными. В таблице 2 приведены данные о числе лиц иностранного происхождения в группе богатых стран за последние 60 лет. Уровень иммиграции в США сегодня так же высок, как и в 1920-е гг., в период после большой волны иммигрантов, прибывших в страну на рубеже ХIХ — ХХ в.
Общей целью политиков-популистов как в Европе, так и в США является «возвращение своей страны». Они утверждают, что традиционные представления о национальной идентичности размываются и присваиваются как пришельцами с различными ценностями и культурами, так и левыми прогрессистами, нападающими на саму идею национальной идентичности как расистскую и нетерпимую.
Но какую страну они намереваются «вернуть»? Конституция США начинается с утверждения: «Мы, народ Соединенных Штатов, с целью образовать более совершенный союз, установить правосудие, гарантировать внутреннее спокойствие, обеспечить совместную оборону, содействовать всеобщему благоденствию и закрепить блага свободы за нами и потомством нашим провозглашаем и устанавливаем настоящую Конституцию для Соединенных Штатов Америки». В Конституции четко сказано, что народ обладает суверенитетом и что законное правительство устанавливается его волей. Однако в Конституции не указано, кто эти люди и на какой основе они должны быть включены в национальное сообщество.
Это умолчание вызывает ряд важных вопросов. Откуда изначально берется национальная идентичность и как она определяется? Что такое «народ», суверенитет которого лежит в основе демократического выбора? Ослабляет ли мультикультурализм де-факто и как идеология чувство общей гражданственности, и если так, то существуют ли средства для восстановления общего понимания национальной идентичности среди разных групп населения?
Неспособность американской конституции определить, кто такой американский народ, отражает проблему всех либеральных демократий. Политолог-теоретик Пьер Мане отмечает, что большинство демократий строилось на основе уже существовавших наций, обществ, которые уже имели развитое чувство национальной идентичности, определявшее суверенный народ. Но эти страны не создавались демократическим путем: исторически Германия, Франция, Великобритания и Нидерланды были побочными продуктами длительной и зачастую жестокой политической борьбы недемократических режимов за территории и культуру. Когда эти общества демократизировались, их территория и население воспринимались как естественная основа народного суверенитета. Аналогичная ситуация сложилась в Японии и Корее, которые были национальными государствами за века до демократизации, так что им не пришлось задумываться о проблемах единства народа, выбирая демократический путь развития{11}.
Мане выделяет серьезный пробел в современной теории демократии. Такие мыслители, как Томас Гоббс, Джон Локк, Жан-Жак Руссо, Иммануил Кант, авторы статей сборника Federalist и Джон Стюарт Милль, предполагали, что мир изначально разделен на народы (отождествленные с государствами), которые составляют основу демократического выбора. Они не сформулировали теории, объясняющей, почему граница между Соединенными Штатами и Мексикой должна проходить вдоль Рио-Гранде, почему Эльзас должен принадлежать Франции или Германии, почему Квебек должен быть частью Канады или отдельным сообществом
[32], на каком основании Каталония может законно отделиться от Испании или каким должен быть надлежащий уровень иммиграции.
