– Я хочу взять у него интервью.
– Деточка, – ответила мудрая женщина, – Виктор Борисович работает. У него уже нет времени встретиться с вами.
* * *
Бывают журналисты, которые сразу связывают карьеру с определенной темой. Не то что сегодня собрал мед с незабудки, завтра – с иван-чая, и любой дока по этой части, если не лень, найдет способ сообщить тебе, что ты профан. Сколько раз я попадала в подобный переплет, не счесть.
Такой подход к делу тоже не возбраняется, но очень уж плодотворно иметь свой конек. Любой радиослушатель способен узнать по голосу журналиста, который изо дня в день рассказывает о здоровье или экологии, спорте, балете, ресторанах, изобразительном искусстве, криминале, вечном двигателе или предстоящем переселении на другие планеты. И для журналиста удобство – всякий раз не раскочегариваться с нуля.
Скажем, если ты спец по военной форме – тебе известны какие-то особые, никому неведомые подробности, например что солдаты русской армии при Петре Первом гульфик набивали сеном, чтобы выглядеть мужественней.
Кто с нами разговаривает о музыке?
Артемий Троицкий, Дмитрий Ухов.
Дружно назовем первого диск-жокея в истории радиовещания на просторах Советского Союза, радиоведущего Русской службы Би-би-си Всеволода Новгородцева, прославленного автора программы «Рок-посевы», около 30 лет продержавшейся в эфире, программы «Севаоборот» и ежедневной информационной передачи «БибиСева».
В 80-годы его радиопередачи записывали на магнитофонные ленты, тексты перепечатывали. Группы Queen, Deep Purple, Pink Floyd, Led Zeppelin прогремели в СССР, считай, лично благодаря Севе.
Фото Юлии Морозовой
Вот и я в лучах чужой славы – стою рядом с Севой Новгородцевым в лондонском офисе Би-би-си.
В юности за полночь, в темноте, в обнимку с приемничком слушала я завораживающий голос Виктора Татарского. Чуть не полвека стукнуло «Встрече с песней», где он зачитывал письма фронтовиков – истории о том, какую громадную роль в их судьбе сыграла та или иная песня.
Именно истории жизни, связанные с очень редкими композициями – их Татарский разыскивал среди меломанов, филофонистов, чудом сохранивших старые пластинки.
Кто смог бы произнести вслед на ним: «Дело в том, – говорил легендарный ведущий, – что у меня в передаче примерно восемьдесят процентов вещей, ни разу прежде не звучавших, потому что написаны были давно и след их потерян»?
Разве что главный редактор радио «Культура», ведущий теле– и радиопередачи «Мой серебряный шар» Виталий Вульф, который служил Актеру, таланту, уникальной человеческой индивидуальности, как Дон Кихот – несравненной Дульсинее. 30 лет он работал в Институте международного рабочего движения АН СССР, в отделе, где заведующим был мой папа Лев. Там Виталий Вульф начал изучать американский театр, переводил пьесы Юджина О’Нила, Эдварда Олби, Сомерсета Моэма, Теннесси Уильямса (около 40 пьес!) и всегда приглашал Льва и Люсю на премьеры. Иногда и мне перепадала контрамарочка.
Виталий Яковлевич много ездил с выступлениями по стране.
– Как я могу не отпустить Виталия, – говорил папа, – если он приходит ко мне уже с билетом на самолет и говорит: «Левушка! Я сегодня улетаю в Новосибирск, в Академгородок на встречу … со мной»?
Кто-то из великих тонко подметил, будто имея в виду нас, журналистов: надо знать все о чем-то и что-то – обо всем. Какое удовольствие слушать корифея по современному искусству Григория Заславского, книжного фаната и литературного критика Александра Гаврилова.
Уж на что я спокойно отношусь к автомобильной теме, но как попаду на «Парковку» Сан Саныча Пикуленко, искренне считающего, что человечество за свою историю ничего не создало лучше, чем автомобиль, слушаю и восхищаюсь. Это ж надо так въехать в топик, что на небесный глас разума: хорош загрязнять атмосферу, айда пересаживаться на велосипеды – он чуть не выскочил из студии, шваркнув дверью.
Не знаю, мне ближе другой путь. Есть такое понятие – «запах огня». Тибетцы, путешествующие по горам или пустыням севера, обладают способностью на большом расстоянии чуять запах горящего костра, даже если он горит без дыма.
Так я всегда устремляюсь на «запах огня». И порою берусь за тему, которая для меня полностью терра инкогнита, но чувствую, что работа над ней расширит границы моего мира.
Бывают профессионалы, у которых жизнь и работа неразделимы. Однажды знакомый корреспондент радио отправился на Север в фольклорную экспедицию. Хотел записать свадебный обряд или хотя бы похоронный, а там ни свадьбы, ничего. Сплошные серые будни.
Командировка недолгая, того гляди возвращаться, что ждать у моря погоды? Тогда он взял и женился. Нашел невесту, сделал предложение и такую свадьбу записал! Все ахнули. Да еще в Москву привез красавицу жену.
Чего тебе надобно, Рина?
Десять лет спустя…
Двадцать лет спустя…
Тридцать лет спустя…
…дитя.
Александр Иванов
Я ищу осколки, обрывки, клочки, все, что заключает в себе хотя бы крупицу драгоценного металла, – что может воскресить душу и тело. Во мне живут тысячи людей. Некоторых давно уж нет на свете. А во мне они продолжают разговаривать неповторимыми голосами, читать стихи, петь, смеяться, играть на гитаре, праздновать Новый год, танцевать на столе чарльстон – в общем, жить полнокровной жизнью, временами даже счастливой.
Да какие люди!
Мой друг детства Олеся Фокина, режиссер документального кино, рассказывала: однажды она с маленьким сыном Митей гуляла по Тверскому бульвару. Так получилось, что им навстречу прошел Булат Окуджава. Они ахнули. Обернулись. Остолбенели. Долго глядели вслед. Взволнованно обсуждая это событие, сели на скамейку. Вдруг видят, рядом с ними на лавочке… Майя Плисецкая!
– Ну, все, – сказал Митька. – Теперь мне осталось увидеть Бога.
Поэт Арсений Тарковский.
Фото Виктора Ускова
«Я всегда надеялся, когда видел Тарковского, что он будет читать стихи, – рассказывает фотограф-художник Витя Усков. – Так вот Арсений Александрович никогда за рюмкой стихи не читал. Историю или эпизод из жизни – пожалуйста. А стихи – нет.
Впервые я услышал, как он читает стихи, в Центральном Доме литераторов. Там был его творческий вечер. Зал полон, проходы забиты, люди толпятся у дверей. Тарковский читает: одно стихотворение заканчивает, другое начинает, одно заканчивает, другое начинает. В зале тишина, все замерли. Ни до, ни после я не видел такого переполненного зала. А он, не останавливаясь, – одно стихотворение за другим. Очень серьезно относился к чтению стихов. Юра Коваль сколько раз просил его при встрече почитать стихи, а он: «Юрочка, ты лучше спой, ты расскажи».
