В том обращении еще говорилось:
Все, кому посчастливится перейти из пятой цивилизации в шестую, переменятся к лучшему. Вы измените облик: внешние черты останутся прежними, но каждый обретет совершенство, о котором сейчас имеет очень отдаленное представление. Новый человек будет божественно красив. При этом он сохранит вид человека пятой расы. Дети повзрослеют. А пожилые люди помолодеют до двадцати-тридцати лет.
Рост человека увеличится – со 170 сантиметров до 3 метров. Кожа посветлеет и станет молочно-розового и персикового цветов. Глаза у людей станут всех оттенков голубого, синего и зеленого. Вырастут недостающие зубы. Человечество обретет идеальный облик, и возможности его станут беспредельными.
Каждый человек шестой расы, ведомый высшим разумом Земли, будет гениален. Цивилизация, которая придет на смену вашей, начнет развиваться на более тонком уровне в новой среде обитания. Ни войн, ни национальных распрей, ни религиозных предрассудков, ни экологических катастроф.
Вы достигнете высшей мудрости отношений между мужчиной и женщиной. Связи будут вечно неизменными, каждый обретет свою половинку, а соединение этих двух начал примется излучать невиданные свет и гармонию.
Человек шестой расы отчетливо поймет, что смерть – иллюзия. Болезнь – иллюзия. Они лишены реальности. Только ЛЮБОВЬ, ЛЮБОВЬ и ЛЮБОВЬ – безмерная, огромная, беспредельная, всеподдерживающая и всеобъемлющая.
Он без труда найдет связь между двумя измерениями, где мирно сосуществуют живые и мертвые, и поймет, что между теми и другими нет никакой разницы.
И последнее. Переход будет мгновенным. С помощью одной только силы мысли. Но вхождение в эту расу бессмертия предусматривает строгий духовный и физический отбор. Вам надо постоянно двигаться к совершенству. Поскольку целые страны и народы, наполненные злобой, алчностью, самомнением, уйдут в небытие, впадут в спячку, возможно, на многие-многие миллиарды лет, чтобы потом начать новое восхождение…
Витя из-за стекла стал чертить пальцем в воздухе круг, намекая, мол, пора закругляться.
…Мать моя, Люся, рассказывала, как однажды в прямом эфире беседовала с генералом. И он до того увлекся – вообще выкинул из головы, что когда-нибудь все кончается, даже выступление по радио. Она показывает недвусмысленный жест – «закругляемся»… На что тот радостно восклицает:
– О! Забыл вам рассказать про окружную железную дорогу!!!
– В общем, – стала я подводить итоги, – нам надо как-то сосредоточиться, понимаете? Потому что каждый новый день чреват разными неожиданностями. Каждое утро в масштабах Вселенной – новая эра! Недаром один мудрец китайский, он был император, не дожидаясь феерического момента, когда Небо смешается с Землей, взял и на собственной ванне начертал такие слова:
Каждый день начинай все сначала,
тогда, что бы ни случилось,
куда бы ни повела тебя жизнь, –
ты готов.
– То же самое, – воскликнула я, – начертано на ваннах режиссера нашей передачи Виктора Трухана и редактора Жанны Переляевой. До новой встречи, дорогие друзья! Пока! – и мой вздох облегчения пронесся по звездным космическим просторам.
– Вы слушали передачу «В компании Марины Москвиной», – сказала Жанна.
А Витя дал звук тяжелой дубовой двери, захлопнувшейся со скрипом.
* * *
Радио – своеобразный гиперболоид инженера Гарина, тут сфокусированы личность выступающего, тембр голоса, интонация, смысл и энергетический заряд, которым наполнено твое выступление.
Вспомним великого диктора Второй мировой войны Юрия Левитана. С детства у него был потрясающий голос и прозвище Юрка-труба. Однако долгое время его и близко не подпускали к микрофону. Юрий Левитан по-владимирски «окал» и выправлял речь у логопеда. Как он старался искоренить свое «о»! По ночам распевался, читал книги вслух, в текстах всюду перечеркивал «о» и сверху писал «а». Вставал на руки и – вниз головой – читал незнакомые тексты. Или он читал вслух, а кто-то поворачивал листок – то боком, то вообще вверх тормашками. Он отрабатывал столичную артикуляцию усилиями, достойными оратора Демосфена, который с камнями во рту произносил свои монологи перед бушующим морем.
В конце концов Левитану доверили огласить какое-то незначительное сообщение в эфире. Звучный торжественный бас понравился Сталину. С тех пор Левитан регулярно зачитывал его доклады и приказы, продолжая совершенствовать дикцию.
На протяжении четырех лет войны люди с замиранием сердца слушали фронтовые сводки от Левитана. Жизнь его превратилась в круглосуточный радиоэфир. Был даже такой анекдот. У Сталина спрашивают: «Когда закончится война?» Тот ответил: «Когда Левитан скажет!»
Все, о чем мечтал министр пропаганды Геббельс, – это взять Москву, поймать Левитана и заставить его прочитать, что Москва пала. За голову диктора объявили огромное вознаграждение, немецкие бомбардировщики прицельно бомбили здание Радиокомитета, поторопившись, объявили о гибели главного диктора. А через полчаса – опять: «ГОВОРИТ МОСКВА! Работают все радиостанции Советского Союза!»
Левитана прятали, охраняли, шифровали, он читал фронтовые сводки из секретного бункера в Свердловске.
Никогда больше диктор не играл такой огромной роли в жизни народов и каждого отдельного человека, его называли «стратегический голос Советского Союза», говорили, что голос Левитана равносилен целой дивизии, хотя он никогда не держал в руках оружия.
Никто не знал, как он выглядит. Ходили разные слухи, что он горбатый, рыжий, карлик или громадина. А он был обычным человеком. Папа мой после войны работал с ним на радио, Юрий Борисович – «диктором номер один» и худруком дикторской группы, а папа – журналистом международного отдела. Вот он рассказывал: «Левитан очень любил автомобили. Одним из первых в Москве он приобрел “Победу”. Когда Юра проезжал по улицам, ему постовые честь отдавали».
А у моего папы Льва появилась «Волга» с серебристым оленем. Из голубой он ее перекрасил в черно-белый цвет. Это была передвижная графическая картина, на дорогах с нее не сводили глаз.
Однажды с ним поравнялась машина, и кто-то машет, чтоб он пристал к тротуару. Лев остановился, выходит. Это был Юра Левитан.
– О, это ты? – удивился Юрий Борисович. – Слушай, я совершенно поражен расцветкой, устрой мне тоже такую!
Но вот что удивительно: после войны его карьера пошла на спад. Ему давали текст, он начинал читать, и у людей мороз по коже – что, опять война? Слишком много металла в голосе для мирной жизни, слишком чеканные фразы. «Живей! Живей!» – говорили ему, а он уже не смог перестроиться на мирный лад.
…Жизнь его продолжалась дальше, а голос так и остался на войне.
Фотографироваться рядом с машиной было страстью советского человека, личная машина была редкостью, иногда неосуществимой мечтой всей жизни. Первые автомобили ГАЗ-М-20, или «Победа», появились сразу после войны, а в 50-е гг. стали выпускаться серийно.
