– Может, что-то подхлестнуло твою память? Какое-нибудь событие… – Он начал водить подушечкой большого пальца по ее запястью. Эта ласка и утешала, и возбуждала ее.
– Несколько недель назад в романе Диккенса я нашла записку от Элис. Мне не спалось, и я решила, что Диккенс поможет. – Так странно! Элис не слишком любила писать записки. Она предпочитала звонить, писать эсэмэски или разговаривать лицом к лицу. А накануне своей гибели она сунула в мою книгу записку. Вскоре нам предстояло сдавать выпускные экзамены. Наша жизнь только начиналась.
– Что она написала? – мягко спросил Майкл, и Чарли вдруг осознала: так по-доброму к ней еще никто не относился. Уж точно не Бердены. И не одноклассники, которые никогда не понимали, почему хорошенькая, популярная Элис Берден взяла под крыло девчонку из семьи «этих Уинтерсов». Этого не понимали даже мать Чарли и ее братья и сестры. Они недоумевали, почему Чарли всюду ходит с Элис Берден. «Мы с ними не монтируемся, – озабоченно говорила ее мать. – Ничего хорошего из вашей дружбы не выйдет».
Может быть, мама была права.
– Тогда начались рождественские каникулы, – продолжала Чарли. – В школу нам нужно было только через неделю и тогда предстояло готовиться к экзаменам. Элис написала мне, предложив хоть одним глазком взглянуть на взрослую жизнь. Она назначила встречу у ее дома в семь вечера. И велела одеться понаряднее.
– Ты уверена, что записка была от Элис?
– Повторяю, она сама сунула ее мне в книгу.
– Наверное, на самом деле я хочу спросить вот о чем: ты уверена, что мысль прийти сюда изначально принадлежала ей?
– А… – Чарли задумалась. – По-моему, да.
– Если она собиралась одурманить тебя и бросить, зачем вообще приглашать тебя сюда?
– Не знаю. Вначале я думала, что ее, наверное, тоже одурманили, хотя никто об этом не заикался, даже когда меня допрашивали в полиции.
– Они не поверили, что тебе что-то подмешали в пиво?
– Не забывай, откуда я родом. И из какой я семьи. Мы были бедными. Отец и мать много пили, в пьяном виде нарывались на неприятности. Два моих старших брата – законченные алкоголики. Они то и дело сидели за решеткой за мелкие преступления. Потом они оба сели надолго. В общем, если девочка из семьи Уинтерс пришла в себя на заднем дворе и ничего не могла вспомнить о предыдущем вечере… никто не удивился.
– Но у тебя такое не входило в привычку, ведь так?
– Так, – вздохнула она. – А в полиции, наверное, решили, что мой алкоголизм – лишь вопрос времени.
– Им следует лучше разбираться в людях, – сердито произнес Майкл.
– Может, и следует. Но я их понимаю.
– Расскажи, пожалуйста, что произошло в тот вечер. Как думаешь, тебе удастся вспомнить подробности? Куда вы пошли, когда вошли в бар?
Чарли покосилась на дверь и наморщила лоб.
– Играла громкая музыка, как сейчас. Южный рок… или кантри. – Она испуганно улыбнулась, и Майкл живо представил себе ее в тот вечер, когда они переступили порог бара. – На Элис были короткое платье, кожаная куртка, красные ковбойские сапоги из змеиной кожи. Все смотрели на нее. Как всегда.
– Ты уверена, что они смотрели не на тебя?
Чарли заглянула Майклу в глаза и увидела в них восхищение.
– Нет, поверь мне. Я не умела одеваться и решила посоветоваться с братом. Он велел надеть джинсы и свитер, сказал: мол, так будет нормально. По-моему, так он старался по-своему уберечь меня от неприятностей.
– Я видел тебя в свитере, – негромко заметил он. – Даже в свитере ты напрашиваешься на неприятности.
– Льстец! – невольно улыбнулась она.
– К вам кто-нибудь приставал?
– Липли, как пчелы на мед. Но Элис всех отшивала. А я шла за ней.
– Куда вы сели?
Она кивнула в сторону пустого столика у задней стены, ближнему к туалетам:
– Вон там, у того окошка сзади. Элис села спиной к стене, чтобы видеть весь зал. Тогда я еще подумала, что она кого-то ждет.
– Давай сядем туда же, где вы сидели в ту ночь. Я скажу официантке, что мы пересели.
Чарли взяла сумочку и перебралась за столик у задней стены, в голове замелькали обрывки воспоминаний. Волосы Элис забраны наверх в небрежный конский хвостик, волнистые локоны подпрыгивают у шеи. Она злоупотребляла подводкой, которая делала ее голубые глаза большими и загадочными. В тот вечер Элис улыбалась. Ее улыбка словно говорила: «У меня есть тайна. Хочешь ее узнать?»
Чарли не пыталась выпытать у подруги ее секреты. Она успела достаточно хорошо изучить Элис и понимала: ее невозможно уговорить сделать то, чего она не хочет. Элис скажет, в чем дело, когда захочет сама.
Может, она и рассказала бы, если бы ее не убили.
– Вот, держи! – Голос Майкла отвлек ее от воспоминаний. Он поставил перед ней бутылку и сел напротив. – У тебя испуганный вид!
– Элис хранила какую-то тайну.
– Она сама тебе это сказала?
– Ей не нужно было ничего говорить. Все было написано у нее на лице. – Чарли посмотрела на бутылочку пива. Внутри все взбунтовалось при мысли о том, что ей придется пить, но все же заставила себя сделать глоток. Пиво показалось ей горьким и невкусным – как она и боялась. Она судорожно сглотнула и отодвинула от себя бутылку.
– И ты понятия не имеешь, что у нее была за тайна?
Чарли покачала головой:
– Я тогда подумала, что она сама мне расскажет, когда захочет. Но до этого не дошло.
– Почему ты решила, что Элис что-то подмешала тебе в пиво?
– Должно быть, она сделала это, пока я ходила в туалет. Она оставалась за столиком с нашими сумками и напитками.
– Я думал, девушки всегда ходят в туалет вместе, – улыбнулся Майкл.
– Да, обычно так и бывает. Я тогда немного удивилась, что Элис не вызвалась пойти со мной.
– И пока тебя не было, она могла что-то подмешать тебе в пиво?
Чарли кивнула.
– Ты выпила несколько глотков и отключилась?
– Позавчера мне приснился сон. Всего лишь обрывок. Я лежала на земле ничком… А напротив меня, через дорогу, лежала Элис. Один глаз у нее был открыт, но я знала, что она ничего не видит. – Чарли передернуло.
– Ты видела ее уже мертвой?
Чарли резко открыла глаза:
– Да, должно быть. Теперь все кажется таким ярким, как будто я в самом деле там была. Но как?
– Что ты сделала, когда пришла в себя на своем заднем дворе?
– Заползла в дом, залезла под одеяло. Я до полусмерти замерзла. Мне еще повезло, что в ту ночь не похолодало, но стоял декабрь, на улице было холодно.
– Как долго ты оставалась на улице?
