Многие из тех, кто просил освободить их от участия в убийстве, ненавидели евреев за то, что те заставили их участвовать в выполнении гнусной задачи убивать их. Пауль Блобель, начальник айнзацкоманды 4a (айнзацгруппа C), был одним из многих, кто после войны выражал жалость к себе из-за того, что ему приходилось делать. «Для наших людей, которые проводили казни, нервное напряжение было гораздо сильнее, чем для их жертв. С психологической точки зрения для них это было ужасное время» 28. Сорокатрехлетний сержант вермахта тоже винил своих жертв. Он называл казни «свинством» (Schweinerei) и добавлял: «Именно нам приходилось страдать» 29.
Нам известно о 85 случаях, когда солдаты вермахта отказывались стрелять в гражданских и военнопленных 30. Можно предположить, что причиной большинства этих отказов было нежелание убивать беззащитных людей. Вот несколько примеров. Член вспомогательного подразделения заявил своему командиру: «Я пришел в Россию не за тем, чтобы убивать женщин и детей. У меня самого дома жена и дети». Офицер не настаивал на его участии в расстреле 31. Немецкий служащий лесничества, который был назначен на выполнение операции по зачистке гетто, возразил своему командиру: «Моей задачей, как начальника лесничества, не может быть расстрел евреев»32. Водителя зондеркоманды упрекали, что он не принял участия ни в одном расстреле. Он ответил, что он «добрый католик» и не может примирить эти казни со своей совестью. Слухи о его отказе распространились, и его перевели на службу в Нидерланды, чтобы он не подрывал дисциплину в отряде 33. Члену 322-го полицейского батальона удалось избежать участия в расстреле евреев. Когда его действия раскрылись, и командир спросил его, почему тот не смог выполнить свое задание, он ответил, что «не хотел стрелять в беззащитных невинных людей». Вслед за этим солдату приказали принять участие в расстреле пяти молодых евреев и еврейской пары, и командир отдал приказ убедиться, что на этот раз выскочка на самом деле попадал в цель 34.
В некоторых случаях люди, пытавшиеся уклониться от участия в убийстве, притворялись больными. В октябре 1941 года член айнзатцкоманды притворился душевно больным и был отправлен в больницу в Германию. Согласно свидетельским показаниям на послевоенном суде, его посетил Олендорф, начальник айнзацгруппы D, который упрекнул его в слабости. Выздоравливающий «душевнобольной» ответил, что он был воспитан как католик и не мог убивать беззащитных людей 35.
Рудольф Лоренц вступил добровольцем в парашютно-десантный отряд, а закончил в России, убивая евреев. Через какое-то время он отказался от дальнейшего участия из-за нервного расстройства. В такое состояние его привела казнь еврейских мальчиков и девочек в возрасте от 15 до 18 лет, которых заставили рыть собственную могилу, а затем расстреляли. Его отправили в больницу, лечили с помощью электрошока и других средств, а затем отправили обратно в Россию. Он пытался подать жалобу командиру подразделения, но не смог прорваться к нему. После второго курса лечения в психиатрической клинике Лоренц вместе с четырьмя другими солдатами пытался дезертировать, но их поймали. За это все пятеро были приговорены к смерти. Лоренц выжил, потому что его мать, которая была одноклассницей сестры Гитлера, Паулы, уговорила ее обратиться к нему с просьбой о помиловании ее сына. Война закончилась раньше, чем это дело исчерпало себя 36.
Клаус Хорниг был старшим лейтенантом полиции, в октябре 1941 года его отправили в 306-й полицейский батальон в Люблине. Хорниг был верующим католиком, который отказался вступить в СС. В конце октября ему приказали расстрелять 780 военнопленных, которые были политическими комиссарами и евреями, но он сказал своему командиру, что не может выполнить этот приказ, поскольку тот нарушает как принципы международного права, так и статью 47 германского военного кодекса. Статья гласит, что если приказ нарушает правовые нормы, то ответственность несет лицо, отдающее этот приказ. Подчиненный, выполняющий этот приказ, также понесет наказание как соучастник, если он знал, что данный приказ влечет за собой незаконное действие. Потом Хорниг заявил, что только SS-Lümmel (грубияны СС) использовали жестокие методы, например, выгоняя мирных жителей из их домов. Хорнига перевели во Франкфурт и обвинили в подрыве боевого духа, потому что он сказал своим людям, что расстреливать военнопленных противозаконно. В мае 1943 года суд СС приговорил его к двум с половиной годам заключения. Хорниг обжаловал приговор, но впоследствии его обвинили в том, что он слушал зарубежные радиостанции в июле 1944 года. По этому обвинению его отправили в концентрационный лагерь Бухенвальд. Здесь его снова судили за подрыв боевого духа и приговорили к тюремному сроку на пять лет и семь месяцев, а также продолжению заключения в концентрационном лагере. В конечном итоге Хорниг вышел на свободу, когда войска союзников освободили Бухенвальд 11 апреля 1945 года 37.
Даже в лагере смерти Освенцим можно было уклониться от сомнительных обязанностей или перевестись. Александр Ласик обнаружил несколько таких случаев в ходе исследования персонала Освенцима за период 1940–42 гг.38 Офицеру СС Курту Юрасеку, назначенному в аптеку лагеря, было приказано надзирать за еврейскими заключенными, которые должны были извлекать золотые зубы умерших жертв. По дороге к крематорию он решил, что не будет участвовать в этом процессе. Юрасека освободили от этой обязанности. Его просьба о переводе была удовлетворена, и в течение трех недель его отправили в Германию 39. Бактериолога Ганса Вильгельма Мюнха, которого призвали в Ваффен-СС, направили в освенцимский филиал Института гигиены Ваффен-СС. Мюнх отказался выполнять на железнодорожной платформе селекцию жертв для газовых камер. Когда командир стал настаивать, Мюнх уехал в Берлин и получил освобождение от этой обязанности от главы Института гигиены40. После войны Мюнха судил польский суд в Кракове, но его признали невиновным на основании свидетельских показаний заключенных лагеря, которых он защищал.
Некоторые из выживших евреев рассказывают, что иногда солдаты и полицейские, охранявшие колонну евреев, которых вели к месту казни, не стреляли в пытавшихся бежать или стреляли, не целясь41. В нескольких случаях солдаты и офицеры не только отказывались участвовать в убийстве евреев, но также активно старались предотвратить его. В июле 1942 года старшему лейтенанту Альберту Баттелю, командиру местного гарнизона вермахта в Пшемысле (в юго-восточной Польше) сообщили, что оставшиеся еврейские рабочие в городе будут ausgesiedelt, то есть ликвидированы. После этого Баттель, завоевавший репутацию друга евреев, с помощью вооруженных людей перекрыл мост, ведущий в город. После интервенции высших эшелонов Баттелю пришлось снять блокаду, и на него было наложено дисциплинарное взыскание. 3 октября Гиммлер писал Борману, что после окончания войны он отдаст приказ арестовать мятежного офицера42. Суд над офицером во время войны мог бы обременить гладкие отношения между вермахтом и СС. Подобный судебный процесс неизбежно привлек бы нежелательное внимание общественности к операциям по уничтожению. По этим причинам Баттель вышел из этой истории невредимым. Германский послевоенный суд, который разбирал этот инцидент, отмечал, что разногласия между вермахтом и полицейскими подразделениями, задачей которых была ликвидация, привлекли много внимания. И действительно, Яд ва-Шем в Иерусалиме назвал Баттеля посмертно одним из «праведников народов мира»43.
