И все же эти доводы не особенно убедительны. Количество возможных обвиняемых не могло всегда быть так мало, как в приведенном выше примере. Например, на судебном разбирательстве в 1965 году против членов 303-го полицейского батальона общей численностью 883 человека, которые участвовали в убийстве примерно 50 тысяч евреев, была возможность допросить 376 человек 11. Более того, нам известно, что многие из тех, кто представил медицинское заключение о наличии заболевания, ведущего к нетрудоспособности, получали эти справки обманным путем от врачей, сочувствующих бывшим нацистам. Этот способ избежать наказания получил название «биологическая амнистия», и многие судьи с готовностью принимали эти документы, даже если было очевидно, что они поддельные 12. И наконец, количество тех, кто избежал суда ввиду смерти, старости или болезни, было бы намного меньше, если бы суды над членами карательных отрядов начались сразу после войны, а не в 1960-х гг. Но гораздо более серьезные препятствия правосудию оказывали многие судьи, в ходе разбирательства находившие способы минимизировать ужасные преступления, в которых обвиняли подсудимых. Дело было не в том, что послевоенная судебная власть не могла назначить соответствующее наказание за эти преступления, а в том, что многие из судей не выполняли того, что требовало правосудие. Это бросается в глаза, когда мы сравниваем материалы германских судов и трибуналов союзников.
После поражения Германии в 1945 году многие из лидеров нацистского режима покончили жизнь самоубийством. Кроме Гитлера этот список включал Гиммлера, Йозефа Геббельса, Филиппа Боулера, Бернгарда Руста и Отто Тирака. Геринг покончил с собой незадолго до казни. Международный военный трибунал в Нюрнберге (20 октября 1945 – 1 октября 1946) рассматривал дела 24 подсудимых и приговорил 12 из них к смерти, троих – к пожизненному заключению, и четверых – к тюремному сроку от 10 до 20 лет. Все эти люди были «кабинетными убийцами», то есть они принимали активное участие в организации убийства миллионов, но сами не запачкали рук кровью.
У нас нет достоверных данных о судах над нацистскими преступниками в русской зоне оккупации. Коммунистический режим Восточной Германии, известный как Германская Демократическая Республика, судил 1642 обвиняемых. Из них 216 человек были приговорены к смертной казни или пожизненному заключению, в то время как остальные получили длительные тюремные сроки 13. До какой степени при этом соблюдались надлежащие правовые процедуры, остается предметом дискуссии. В трех западных зонах оккупированной Германии около 35 тысяч подсудимых были признаны виновными военными трибуналами, и около 6500 смертных приговоров были приведены в исполнение 14. Многие из этих судов привлекли к ответственности тех преступников, которые рассматриваются в данной книге.
Между 17 августа и 17 ноября 1945 года британский военный суд рассмотрел дела 45 мужчин и женщин, которые служили в концентрационном лагере Берген-Бельзен, включая коменданта Йозефа Крамера. Одиннадцать обвиняемых были приговорены к смертной казни, а четырнадцать – оправданы. Важно отметить, что в отличие от германских судов над нацистскими преступниками в последующие годы, подсудимых обвиняли не только в конкретных случаях жестокого обращения или убийства. Им также предъявляли обвинение в том, что они были частью организованной группы, жестоко обращавшимися с людьми, находившимися на их попечении. Они были частью целого, действуя как толпа линчевателей, членами организации, выполнявшими «совместные действия» 15.
Доктрина «совместных действий» окончательно оформилась на суде по делу Дахау в 1945 году. 15 ноября 1945 года сорок мужчин, которые служили в концентрационном лагере Дахау, предстали перед американским военным трибуналом, который судил их за то, что они убивали, издевались и морили голодом заключенных. Точное число узников, подвергавшихся бесчеловечному обращению, не могло быть установлено, но оно исчислялось многими тысячами. Уильям Дентон, молодой американский адвокат, который вел это дело, отмечал в самом начале, что подсудимых обвиняли не в убийстве, избиении или пытках заключенных, а в «участии в общем умысле убивать, бить, пытать и морить голодом заключенных». Чтобы управлять таким лагерем, людям надо было действовать сообща. Независимо от должности, занимаемой обвиняемым в лагере, каждый из них «являлся винтиком в механизме или машине истребления». Поэтому о «наличии достаточных доказательств виновности» можно было говорить сразу же, как только выяснялось, что подсудимый служил в Дахау и соответственно участвовал в общем умысле. Именно система концентрационного лагеря с сопутствующей практикой убийств и жестокого обращения с заключенными была преступной 16.
Доктрина общего умысла была заимствована из американского уголовного права и была сходна с концепцией сговора. Однако в отличие от сговора, доктрина общего умысла не требует совместного планирования преступления. Она предусматривает только то, что все участники противоправного деяния должны рассматриваться как главные виновники. Если А и В идут грабить банк, и в ходе ограбления А убивает банковского служащего, А и В оба несут ответственность за убийство, даже если В просто стоял на страже. Применительно к ситуации в концентрационном лагере это означало, что каждому подсудимому не обязательно было совершать все преступления, которые, как показало следствие, имели место. Доказательством вины каждого из них служило то, что он был членом персонала лагеря и знал об общем умысле. Осведомленность о смертельных целях лагеря подтверждалась действиями, совершенными этими людьми в лагере. Каждый был его неотъемлемой частью, большой или маленькой. Многие добровольно шли на свою ужасную службу, и ни один не попытался оставить ее. Большинство проявляли усердие, и этот факт исключает возможность оправдания тем, что они были вынуждены выполнять приказы начальников. Только в тех случаях, когда охранники вели себя более гуманно, доктрина о выполнении приказов сверху использовалась для смягчения наказания, и действительно 12 обвиняемых были приговорены к тюремным срокам, а не смертной казни 17.
Впоследствии американские военные трибуналы продолжали использовать правовое понятие общего умысла в ходе судебных разбирательств над нацистскими преступниками. Судебный процесс над 61 членом персонала СС концентрационного лагеря Маутхаузен начался 29 марта 1946 года. Суд постановил, что управление этим лагерем, вторым по величине, было преступным деянием, и ни один из членов персонала, работавшего там, не может отрицать этот факт. Рядовой СС или Ваффен-СС, охранник или гражданский служащий, участвовавший в управлении Маутхаузена или его филиалов – все они были виновны в нарушении законов и обычаев цивилизованных народов, расстреливая, отравляя газом, вешая, моря голодом и убивая различными способами невинных людей. Точные имена и число жертв остается неизвестным, но их насчитывалось много тысяч. 58 обвиняемых были приговорены к смерти, а трое остальных – к пожизненному заключению. В результате обжалования 9 смертных приговоров были заменены на пожизненное заключение, остальные 49 были приведены в исполнение 18.
За маутхаузенским судебным процессом последовал еще 121 американский суд над нацистскими преступниками с примерно 500 обвиняемыми. В ходе всех этих судебных процессов судьи пришли к выводу, что «массовые зверства были преступными по своей природе, и что участвовавшие в них, действуя по общему умыслу… для опровержения которого необходимы убедительные доказательства, … знали о преступном характере вышеуказанного». Поэтому единственной задачей этих судов было установить способ и степень участия каждого подсудимого. Требовалось «убедительное доказательство», чтобы опровергнуть предполагаемую вину подсудимых 19.
