Мягкие приговоры, зачастую не соответствующие тяжести преступления, выносимые судами по делам о нацистских насильственных преступлениях, вызывали критику различных кругов. 12 марта 1963 года Координационный совет Общества христианско-еврейского сотрудничества направил немецким профессорам права письмо, в котором обращал внимание на мягкость приговоров, выносимых лицам, осужденным за массовое убийство евреев. В письме содержалось описание 12 подобных случаев и отмечалось, что согласно приговорам наказанием за каждого убитого человека были около 10 минут тюремного заключения 117. 13 марта 1963 года Управляющий Совет Евангелической церкви Германии опубликовал заявление, в котором священнослужители выражали свое беспокойство относительно несоответствия между приговорами, выносимыми за общие насильственные преступления и за убийства, совершенные нацистами. Существовала настоятельная необходимость восстановить справедливость, которая была так вопиюще попрана нацистскими лидерами 118. Законопроект, который 11 июля 1963 года внесли все четыре партии, представленные в парламенте земли Вюртемберг, обязывал правительства этой и других земель проводить более основательное рассмотрение дел, связанных с нацистскими преступлениями. К государственным прокурорам был обращен настоятельный призыв требовать меры ответственности, соразмерной с тяжестью преступления и обжаловать приговоры, нарушающие решения Федерального верховного суда. Законопроект был принят единогласно 119. Deutsche Juristentag 1966 года также привлек внимание к тому факту, что наказания, к которым приговаривали нацистских преступников, были самыми мягкими из ряда рекомендованных мер. Это было недопустимо, особенно там, где преступники занимали ответственные должности или где количество убитых было очень велико 120.
Основываясь на материалах 141 судебного протокола, бывший узник Освенцима Герман Лангбейн говорил о многочисленных «непродуманных вердиктах» 121. Другие критики использовали более резкие формулировки. Фриц Бауэр назвал многие приговоры «насмешкой над жертвами» 122. Сама система аргументов для смягчения судебных приговоров была названа «тривиализацией преступлений национал-социалистов» 123. Еще один автор утверждал, что многие из мягких приговоров представляли собой «просто символическое наказание»124.
До 1933 года германские юристы, особенно работавшие в университетах, внесли свой вклад в развитие национал-социалистической правовой теории125. После захвата власти нацистами большое количество судей вступили в нацистскую партию и связанные с ней структуры. Многие судьи были консерваторами, которые разделяли антидемократические и авторитарные настроения, и подобные взгляды способствовали их принятию нацистской идеологии. Если к этому прибавить широко распространенное уважение к власти и недостаток гражданского мужества, преобладающий в Германии, станет ясно, почему германская судебная власть так быстро и охотно выполняла репрессивные законы нового режима.
После победы над нацистским режимом весной 1945 года союзники временно приостановили действие всех германских судов, но к концу того же года местные, окружные и земельные суды снова работали. Предполагалось, что работать будут только политически благонадежные судьи и другой персонал, но это оказалось невозможно. В Бремене, например, смогли найти только двух судей с незапятнанным послужным списком. К 1946 году около 80 % судей нацистской эпохи снова занимали свои должности126. В отчете, опубликованном в 1949 году американским комиссаром в Баварии, озаглавленном «Некоторые аспекты ренацификации в Баварии», говорилось, что 752 из 924 судей и прокуроров (то есть 81 %) были бывшими нацистами. Аналогичные условия существовали и в других западных зонах оккупации 127.
Реинтеграция бывших членов нацистской партии в германское общество продолжилась после образования Федеративной Республики Германии 23 мая 1949 года. Много говорилось о необходимости использовать знания и опыт всех немцев. 11 мая 1951 года Бундестаг принял закон, в народе известный как «закон 131». Статья 131 Основного закона позволяла парламенту регулировать статус всех гражданских служащих, которым не вернули их прежние должности. Теперь закон предоставлял всем чиновникам, за исключением членов гестапо и других «главных преступников» право требовать восстановления на работе. Это привело к тому, что менее чем 1000 из 345 000 гражданских служащих нацистской эпохи не удалось восстановиться в прежней должности 128.
В земле Северный Рейн-Вестфалия 20 из 33 руководящих постов в уголовной полиции занимали бывшие офицеры СС 129. Даже высокопоставленные чиновники нацистского государства вскоре снова заняли высокие должности. Ганс Глобке, человек, который выступил соавтором нюрнбергских расовых законов, возглавил канцелярию Конрада Аденауэра. В некоторых землях 100 % нацистских судей смогли вернуться на занимаемые должности. 27 из 40 судей, входивших в Федеральный верховный суд в 1950 году, работали в нацистской судебной системе 130. По состоянию на эту дату 68 % всех судей Германии были судьями нацистской эпохи 131.
Широко распространенное в обществе настроение забыть о прошлом сыграло на руку некоторым из наиболее запятнавших себя немецких судей и прокуроров. Одно дело – простить членство в НСДАП: многие немцы вступили в партию не по идеологическим убеждениям, а для продвижения своей карьеры. Совсем другое – сделать поблажку людям, которые работали в специальных судах нацистского государства и несли ответственность за тысячи смертных приговоров, вынесенных за малейшие правонарушения. Когда во время Нюрнбергского процесса разбирали дела некоторых из этих судей, про них говорили, что они «носили кинжал убийцы под мантией судьи» 132. Так, Курт Беллманн, который как главный судья зондергерихт в Праге вынес по меньшей мере 110 смертных приговоров, стал прокурором Земельного суда Ганновера. Эдуард Дреер служил прокурором зондергерихт в Инсбруке, где он приговаривал к смертной казни даже за такие незначительные правонарушения, как кража велосипеда. После войны Дреер занял высокий пост в министерстве юстиции Германии и играл ведущую роль в развитии уголовного законодательства 133. В земле Северный Рейн-Вестфалия 24 бывших члена печально известного Народного суда (Volksgerichtshof), высшего чрезвычайного судебного органа, вынесшего 5243 смертных приговора, работали судьями или прокурорами. Вслед за ним идет Баден-Вюртемберг, где было 19, и Бавария, где было 15 бывших служащих Volksgerichtshof 134. Ни один из 106 судей и 179 прокуроров, работавших в Volksgerichtshof, не был осужден за их юридический террор, то же самое относится и к судьям специальных судов 135. Из 22 прокуроров и судей, работавших в зондергерихт Киля, к 1951 году 21 человек (95 %) вернулись на различные должности судебной системы Шлезвиг-Гольштейна, некоторые из них заняли высокие посты 136.
Широкая и крайне пагубная огласка об этих людях привела к принятию половинчатого решения. В 1950 году Бундестаг принял в качестве статьи 116 новый закон о судебном постановлении, согласно которому судьи и прокуроры, служившие между 1 сентября 1939 и 9 мая 1945 г., могли подать в отставку в течение 9 месяцев. Комитет, предложивший этот законопроект, выразил «надежду, что судьи и прокуроры, которые ввиду своей роли в вынесении смертных приговоров в прошлом, могли ожидать обоснованных жалоб, осознают свой долг и уйдут в отставку» 137. Тем не менее подавляющее большинство судей, которых это затрагивало, либо не считали, что данный закон относится к ним, либо расценивали ранний выход на пенсию как признание вины. В конце периода отсрочки, 30 июня 1962 года, только 149 судей подали в отставку 138. Проблема окончательно разрешилась, когда по прошествии времени многие судьи достигли пенсионного возраста.
