– Как видите, я уже подыскал себе нового помощника. – Профессор весело подмигнул мальчугану. – По крайней мере, он не станет таскаться неизвестно где по пять суток, а потом являться в мастерскую, еще не успев протрезветь после минувшей ночи.
– Мои извинения, профессор. Я…
– Хватит! Хочу, чтобы вы поняли, Бройли. Впредь я не потерплю подобного разгильдяйства. Мне нужна была ваша помощь, чтобы справиться со всем этим, а вы изволили отсутствовать. А сейчас, прежде чем я позволю вам коснуться рук моего Христа, вот что. Ступайте к моей жене и скажите ей, что я велел вам проспаться, чтобы окончательно протрезветь.
– Да, профессор.
Пылая от стыда, Лорен покинул мастерскую. Он готов был разорвать себя на части за то, что поступил столь безответственным образом. Амелия, жена Ландовски, чуткая и все понимающая женщина, немедленно уложила молодого человека спать.
Лорен проспал целых четыре часа, затем принял холодный душ и выхлебал полную миску супа, который налила ему Амелия. После чего вернулся в мастерскую в уже гораздо более собранном виде.
– Вот так-то лучше будет, – заметил профессор, окидывая взглядом своего ученика. – Сейчас вы более или менее пригодны для работы.
На гигантской руке появился еще один, на сей раз, указательный палец. Мальчишка продолжал сидеть на своем прежнем месте и, как зачарованный, следил за работой Ландовски.
– Итак, сейчас мы приступаем к безымянному пальцу. У меня есть слепок руки со всеми пальцами, и я работаю, опираясь на этот слепок. – Ландовски продемонстрировал мальчику один из слепков, которые Лорен в свое время снял с рук Маргариды и Изабеллы.
Он подошел ближе и глянул на слепок.
– На каком слепке вы, профессор, в итоге остановили свой выбор?
– Понятия не имею. Они же не подписаны. Но, наверное, так и должно быть. В конце концов, руки Христа – это только Его руки.
Лорен внимательно осмотрел слепок, пытаясь обнаружить тот крохотный скол на мизинце, который появился, когда он снимал гипс с руки мадемуазель Маргариды. Правда, потом Лорен все тщательно склеил. Но на этом слепке нет никаких следов скола или едва заметных глазу трещин.
Лорен почувствовал внутри волну радости. Сомнений не было. Для памятника Христу в Рио-де-Жанейро профессор Ландовски выбрал слепок с руки Изабеллы.
32
Пати-до-Альферес, Бразилия, ноябрь 1928 года
Две недели пребывания на фазенде среди гор прибавили Карле сил. Что именно сыграло свою роль, Изабелла затруднялась сказать. Скорее всего, все вместе: и чистый горный воздух, и красота окружающих мест, и заботливый уход Фабианы. Но Карла не только немного прибавила в весе, но и окрепла настолько, что даже находила в себе силы без посторонней помощи совершать короткие прогулки по саду.
Питались они исключительно тем, что выращивалось на их ферме или на соседних фермах. Свое свежее мясо, свой сыр, козье молоко – стада коз паслись в долинах, свои овощи и фрукты, выращенные на здешних землях. Этот регион Бразилии всегда славился вкуснейшими помидорами, а Фабиана, свято верившая в целебные свойства томатов, крошила их в салаты, пропускала через мясорубку, протирала сквозь сито и добавляла везде, где только можно, готовя самые разнообразные блюда с томатами.
Сама Изабелла тоже постепенно стала приходить в себя, чувствуя, как с каждым днем, проведенным на фазенде, затягиваются ее душевные раны. Утром она, прихватив с собой купальник, отправлялась на озеро, чтобы успеть искупаться до завтрака. За завтраком Фабиана потчевала их вкуснейшим сдобным пирогом под названием «фунтовый пирог», потому что для его приготовления бралось по фунту сливочного масла, муки и сахара. Фабиана считала этот пирог тоже очень мощным терапевтическим средством. На их землях имелся живописный водопад. Потоки кристально чистой воды каскадами устремлялись вниз с горных вершин. Изабелла любила посидеть в тенечке под этим водопадом. Сидела, любовалась горным пейзажем, чувствуя, как ледяные струйки воды приятно массируют ей спину.
Днем, пока мама отдыхала у себя в спальне, Изабелла устраивалась на прохладной веранде, ложилась на кушетку и читала. Предпочтение отдавала серьезной литературе по философии и по истории искусства. Эти книги доставляли ей гораздо больше удовольствия, чем любовные романы, которыми она увлекалась в былые годы, когда была еще совсем юной. Сегодня она уже хорошо понимала, что вся эта романтическая беллетристика имеет мало общего с реальной жизнью, где далеко не всякая любовь имеет счастливый конец.
Во второй половине дня Изабелла седлала Лоти, и они отправлялись на прогулку по горным тропинкам, взбирались на самый верх, и там, на самой вершине, и лошадка, и ее наездница устраивали себе короткую передышку, предавались созерцанию окружающих красот.
Вечерами они с Карлой играли в карты, а потом Изабелла шла к себе, укладывалась в постель и тут же засыпала. Но, прежде чем отойти ко сну, она всегда молилась. Просила Господа вернуть здоровье ее матери, помочь отцу успешно решать все свои дела, а Лорену, несмотря на то что сейчас он находился за тысячи миль отсюда, даровать счастье в его будущей жизни.
Это единственное, что она могла сейчас для него сделать – пожелать счастья. И она старалась молиться за него с тем же умиротворением в душе, что и за своих родителей, гоня прочь грустные мысли.
Правда, это давалось ей нелегко. Не помогало и то, что по вечерам она наблюдала за тем, как влюбленная парочка Лоен и Бруно отправлялись на прогулку, всецело занятые друг другом, не замечая никого и ничего вокруг. А однажды Изабелла даже подсмотрела, как они украдкой целовались на берегу озера, и в этот момент она вдруг испытала острейший укол зависти.
И в ту же минуту перенеслась мыслями в Париж, далеко от фазенды. Лежа ночью в своей постели, Изабелла заново переживала свои поцелуи с Лореном. Как же давно это было, и какими же далекими казались ей тогда и предстоящая свадьба с Густаво, и ее нынешняя жизнь в Рио. А сейчас такими же далекими ей кажутся лабиринты улочек Монпарнаса, по которым сегодня ходит Лорен…
* * *
Прошло уже три недели после их приезда на фазенду. На выходных Антонио навестил жену и дочь. И атмосфера в доме мгновенно стала иной. Фабиана выбивалась из сил, наводя порядок и чистоту во всех комнатах, ее муж с утра до вечера подстригал и так безукоризненно ровный газон и до блеска полировал и без того сверкающие украшения из меди, развешанные на стенах столовой.
– Ну, как она? – поинтересовался Антонио у дочери, появившись на фазенде уже ближе к вечеру, как раз тогда, когда Карла еще отдыхала.
– Значительно лучше, паи, – доложила ему Изабелла. – Думаю, через несколько недель она окрепнет настолько, что сможет вернуться в Рио. Фабиана очень хорошо заботится о ней.
– Что ж, увижу своими глазами, когда проснется. Но, Изабелла, уже совсем скоро декабрь. Твоя свадьба намечена на конец января, а еще столько всего нужно успеть сделать. Если, по твоим словам, Фабиана так замечательно справляется с уходом за Карлой, то, по моему мнению, тебе следует вернуться в Рио вместе со мной.
