Все последующие дни Изабелла даже чувствовала себя лишней, потому что отец, понимая, что ему в скором времени придется покинуть жену и вернуться в Рио из-за неотложности тяжких проблем, свалившихся на его бизнес, почти безвылазно сидел возле Карлы. То, как бережно и с какой любовью он ухаживал за ней, невольно вызывало слезы на глазах Изабеллы и Фабианы. Они вместе коротали время на кухне, пока в их услугах не нуждались ни сама больная, ни ее преданная сиделка, в которую на время превратился Антонио.
– Никогда бы не подумала, что в вашем отце скрывается столько доброты, – уже, наверное, в сотый раз повторила Фабиана, вытирая глаза. – Такая любовь к жене… Это разбивает мне сердце.
– Да, – вздохнула Изабелла. – И мне тоже.
Единственным по-настоящему счастливым обитателем дома была Лоен. Правда, учитывая все обстоятельства, она старательно прятала от окружающих свое счастье. Но как было не радоваться? Ведь она снова воссоединилась со своим Бруно. Изабелла даже дала служанке несколько выходных. Все равно, пока отец так ревностно ухаживает за больной женой, для Лоен работы в доме было мало. Потом, конечно, по мере приближения развязки, потребность в ее услугах несомненно возрастет, но пока пусть милуется со своим ненаглядным Бруно.
Что не мешало Изабелле с откровенной завистью наблюдать за тем, как Лоен и Бруно буквально ловят каждую свободную минутку, чтобы побыть вместе. Глядя на чужую любовь, она одновременно размышляла о том, как же многое изменилось в ее жизни с тех пор, как она была на фазенде в последний раз. Свободное время она тратила на письма Лорену. Строчила ему длиннющие послания, изливалась в любви к нему, потом украдкой передавала письма Лоен. И та во время очередной прогулки с Бруно в близлежащую деревню отправляла их оттуда по почте. Лорен тоже писал ей регулярно, адресуя свои послания на имя Лоен, как они о том и условились с Изабеллой перед ее отъездом. Изабелла по многу раз перечитывала его письма. Еще никогда она так сильно не скучала по Лорену.
О ком она старалась вообще не думать, так это о собственном муже. Несмотря на всю безысходность и тяжесть всего того, что происходило сейчас на фазенде, Изабелла все равно была рада, что хоть на время вырвалась из удушливой и гнетущей атмосферы, царившей в Каса дас Оркуидеас. К тому же сейчас она уже в полной мере осознавала, что вышла замуж за человека, которого откровенно презирает.
Спустя десять дней Антонио, постаревший и сильно сдавший за последние дни, отбыл назад, в Рио. Обнимаясь с дочерью на прощание, он едва сдерживал слезы. Расцеловал ее в обе щеки и сказал:
– Приеду в следующую пятницу. Но прошу тебя, Изабелла, ради всех святых, звони мне каждый день. Чтобы я был в курсе того, как она. Надо будет приехать сюда пораньше, только дай мне знать. И пожалуйста, отныне больше никаких секретов от меня, ладно?
– Хорошо, паи. Но, как мне кажется, мама довольна тем, что она здесь.
Антонио молча кивнул и полез в машину. «Роллс-ройс» медленно тронулся по гравийной дороге. Из-под колес столбом поднялась пыль и посыпались в разные стороны мелкие камешки.
* * *
Густаво, по своему обыкновению, коротал время в клубе за чтением газет. Сегодня библиотека была практически пуста. Очевидно, президент Вашингтон Луис собрал ведущих производителей кофе на экстренную встречу, чтобы обсудить с ними рухнувшие цены на кофе. И в ресторане, несмотря на обеденное время, посетителей тоже было мало.
Осушив третий стакан виски, Густаво вдруг вспомнил свою жену. Какой бледной и уставшей она ему показалась, когда прощалась с ним три недели тому назад. Он страшно скучал по ней. Казалось, после ее отъезда сам дом сжался в своих размерах и снова стал таким же унылым и бездушным, каким был до их свадьбы с Изабеллой.
Сейчас, в отсутствие жены, Густаво все чаще стал замечать, что мать по-прежнему обращается с ним словно с маленьким капризным мальчишкой, постоянно диктует, указывает, что и как делать. Отец, уже давно смирившийся с тем, что наследник не силен в финансовых вопросах, отмахивался от сына как от назойливой мухи, если Густаво позволял себе осторожно поинтересоваться состоянием дел на их кофейных плантациях.
Заказав себе очередную порцию виски, Густаво недовольно поморщился, вспомнив о том, как холодно он отреагировал на новость о прогрессирующей болезни тещи. А ведь он всегда гордился тем, что по натуре был человеком жалостливым. Помнится, в детстве мать лишь недовольно фыркала, когда заставала своего маленького сына в саду, плачущим над мертвой птичкой.
– Ты слишком чувствительный, – корила его мать. – А ты ведь мальчик, Густаво. Не забывай об этом. Учись не выставлять свои чувства напоказ.
И вот результат. Ему стало легче скрывать свои чувства именно тогда, когда он напивался вдрызг. Когда-то Густаво надеялся, что женитьба на Изабелле многое изменит в его жизни, поможет ему стать более значительным человеком, пусть даже только в собственных глазах. Однако после свадьбы его самооценка упала ниже некуда. А это, в свою очередь, привело к тому, что он стал выпивать с завидной регулярностью, часто и помногу.
Густаво тяжело вздохнул. Хотя он и раньше понимал, что Изабелла не любит его и никогда не полюбит так, как он сам любил ее, все же он надеялся, что после того, как они поженятся, ее привязанность к нему хоть немного окрепнет. Но вместо этого он постоянно чувствовал ее все более возрастающую отчужденность, особенно когда они занимались любовью. И так было всегда, с самого начала. А в последнее время он все чаще ловил на себе ее взгляд, в котором странным образом уживались жалость к нему и нечто, похожее на откровенную неприязнь. Мысль о том, что он для своей жены стал таким же сплошным разочарованием, как и для родителей, угнетала Густаво и еще более укрепляла в нем комплекс неполноценности.
А то обстоятельство, что Изабелла до сих пор так и не смогла забеременеть, лишь усиливало его упаднические настроения. Кругом неудачник. Вот и в глазах матери он читал насмешливое осуждение. Слабак. Не способен даже исполнить подобающим образом свой супружеский долг. То есть, и как мужчина, он тоже ни на что не годен. Хотя с момента вступления в брак Густаво считался официальным хозяином дома, а его жена Изабелла такой же полноценной хозяйкой, он понимал, что, по сути, он так ничего и не сделал для того, чтобы реализовать свои полномочия на практике. Во всяком случае, не смог обуздать свою мать, и та продолжала, как и раньше, все в доме держать под своим неусыпным контролем.
Мимо прошел официант с подносом. Увидел, что стакан пуст, и забрал его.
– Вам повторить, сеньор? – спросил он автоматически, ожидая увидеть обычный согласный кивок. Официант даже приготовился отойти, чтобы подать новую порцию виски, но в этот момент Густаво с большим усилием выдавил из себя:
– Нет, спасибо. Если можно, кофе.
– Сей момент, сеньор.
Глотая горячую, обжигающую жидкость, он продолжал размышлять о своей пока еще не очень продолжительной супружеской жизни. И впервые был вынужден признаться самому себе, что за тот короткий промежуток времени, что они с Изабеллой вместе, их отношения заметно ухудшились. Спустя всего лишь полгода после свадьбы они уже, можно сказать, ведут раздельное существование. И в этом виноват прежде всего он сам. Постоянно торчит в клубе, пытаясь утопить все свои комплексы в спиртном.
