– Если какие-то склонные к слепому фанатизму режимы считают такие отношения противозаконными, то это вовсе не значит, что так оно и есть на самом деле. Вы так не считаете?
– Я… я не знаю, – растерянно пробормотала Изабелла и сконфуженно умолкла, пытаясь обрести душевное равновесие.
– Простите меня, мадемуазель. Кажется, я поверг вас в самый настоящий шок.
Снова веселые искорки запрыгали в его глазах, и Изабелла поняла, что ему доставляет удовольствие провоцировать ее.
Еще один глоток вина придал ей смелости.
– Месье Бройли, как вы сами сказали, все материальное вас мало заботит. В том числе и деньги. Вы счастливы жить вот так? Терпеть лишения и нужду? Питаться одним воздухом, да?
– Представьте себе, да. Во всяком случае, сегодня, пока я молод, полон сил и живу в самом центре мирового искусства – в Париже. Но, наверное, с возрастом, когда я стану старым и немощным, а мои скульптуры по-прежнему не будут приносить мне никакого дохода, я, вполне возможно, пожалею о том выборе, который сделал в молодости. У многих моих друзей из мира искусства есть богатые покровители, которые поддерживают их, пока они борются за свое место под солнцем, помогают им материально. Увы, но это не мой путь. Ведь среди этих добродетелей много старых безобразных вдов, которые полагают, что за свои благодеяния они могут потребовать от молодых художников совсем другого расчета. И чем это лучше самой обычной проституции? Нет, я в такие игры играть отказываюсь.
И снова Изабелла была потрясена той откровенностью, с которой Лорен произносил вслух такие страшные слова. Разумеется, у себя дома она была наслышана о тех борделях, которые расположены в центральном районе Рио под названием Лапа. Их посещают мужчины, жаждущие утолить свои физические потребности. Но тема проституции никогда не обсуждалась открыто в светских гостиных. И уж тем более ни один мужчина не осмелился бы заговорить об этом с дамой.
– Думаю, я снова напугал вас до потери пульса, – пошутил Лорен и сочувственно улыбнулся ей.
– А я подумала, что мне еще так много предстоит узнать о Париже, – ответила она.
– И вы абсолютно правы. Тогда рассматривайте меня как свою ударную силу в постижении Парижа. С удовольствием стану вашим наставником по части всего авангардного. А, вот и наши два сидельца возвращаются, – заметил Лорен, глянув в окно. – Профессор улыбается. Хороший знак!
Мужчины вошли в мастерскую, продолжая начатый разговор. Лорен стал собирать на поднос остатки трапезы. Изабелла тоже торопливо поставила туда свой стакан, чтобы – не дай бог! – сеньор да Силва Коста не заметил, что она пила вино.
– Сеньорита Изабелла, прошу простить меня за то, что заставил вас так долго ждать, – повинился он перед нею. – Но нам с профессором Ландовски нужно было столько всего обсудить.
– Ничего страшного, – тут же поспешила успокоить его Изабелла. – Месье Бройли тут знакомил меня с искусством скульптуры.
– Хорошо, хорошо, – рассеянно отреагировал Эйтор и снова переключился на разговор с Ландовски: – Итак, на следующей неделе я отправляюсь во Флоренцию. Потом поеду в Мюнхен. Двадцать пятого числа снова вернусь в Париж. И тогда немедленно свяжусь с вами.
– Отлично! – отвечал Ландовски. – Понимаю, многие мои идеи, да и сам стиль, не вполне соответствуют тому, что вам нужно. Но, независимо от вашего окончательного решения, позвольте уже сейчас выразить вам свое искреннее восхищение. Я восхищаюсь вашим мужеством и вашей решимостью довести до успешного завершения такой чертовски сложный проект. Разумеется, я буду польщен, если ваш выбор падет на меня и я тоже смогу стать участником этой грандиозной работы.
Мужчины обменялись прощальным рукопожатием, и сеньор да Силва Коста повернулся к дверям, чтобы покинуть мастерскую. Изабелла заторопилась следом.
– Месье да Силва Коста, прежде чем вы уйдете, могу ли я попросить вас об одном одолжении? – внезапно подал голос Лорен из своего угла.
– О чем именно вы намереваетесь просить меня? – повернулся к нему архитектор.
– Я бы хотел изваять вашу подопечную, мадемуазель Изабеллу. У нее безукоризненно правильные черты лица. Хочу убедиться в том, что мне по силам запечатлеть их в скульптурном изображении.
Сеньор да Силва Коста замялся в нерешительности.
– Даже не знаю, что вам ответить. Конечно, получить такое предложение – это высокая честь, не правда ли, Изабелла? И если бы вы были моей родной дочерью, то мой ответ, скорее всего, был бы утвердительным. Но…
– О, значит, вы тоже наслышаны обо всех этих развратных парижских художниках и о том, как они обращаются со своими моделями, – понимающе улыбнулся профессор Ландовски. – Но за Бройли я могу поручиться, уверяю вас, месье да Силва Коста. Он не только талантливый скульптор, у которого есть все возможности для того, чтобы со временем стать великим мастером. Он еще и живет под моей крышей. А потому я могу лично гарантировать полную безопасность мадемуазель.
– Благодарю вас, профессор. Я посоветуюсь со своей женой и сообщу вам наше окончательное решение по возвращении из Мюнхена.
– С нетерпением буду ждать вашего ответа, месье, – сказал Лорен. – Оревуар, мадемуазель.
Всю дорогу домой сеньор да Силва Коста и Изабелла молчали, каждый погруженный в свои мысли. Когда машина проезжала мимо Монпарнаса, Изабелла буквально физически почувствовала, как забурлила кровь в ее венах. Несмотря на то, что столь неожиданно случившийся обед наедине с Лореном Бройли вывел ее из равновесия, впервые в жизни она почувствовала себя живым человеком, который живет интересной, полноценной жизнью.
19
Перед отплытием в Европу Изабеллу больше всего волновала и даже приводила в восторг мысль о том, что наконец-то она сможет посетить Италию, собственными глазами увидеть родину своих предков. Однако, когда на следующий день после посещения мастерской Ландовски она готовилась к отъезду во Флоренцию, никакого радостного возбуждения она более не испытывала. Напротив, ей вообще никуда не хотелось уезжать из Парижа.
И даже когда они приехали во Флоренцию, город, который она в свое время так мечтала посетить, когда она увидела из окон своего гостиничного номера прекрасный собор с величественным куполом, вдохнула в себя пряные запахи свежих трав и молодого чеснока, которые волнами наплывали из живописных ресторанчиков, расположенных вдоль всей улицы, никакого учащенного сердцебиения, как она представляла себе это раньше, у нее не случи-лось.
И потом, когда спустя несколько дней они поехали поездом в Рим и когда они с Марией Элизой бросили свои монетки на счастье в знаменитый фонтан Треви, после чего посетили Колизей, на огромной арене которого гладиаторы сражались когда-то не на жизнь, а на смерть, Изабелла вдруг поймала себя на мысли о том, что испытывает лишь легкое разочарование от всего увиденного.
Потому что сердце ее осталось в Париже.
В воскресенье она вместе с тысячами других паломников отправилась на площадь перед собором Святого Петра, чтобы поприсутствовать на воскресной мессе, которую служил сам папа римский. Опустившись на колени и закрыв лицо черной кружевной мантильей, Изабелла изо всех сил вглядывалась в тщедушную фигуру понтифика, облаченную во все белое. Потом принялась разглядывать изваяния святых, застывших на своих пьедесталах по всему периметру площади. И после, выстроившись в длиннющую очередь с сотнями других верующих с их непрестанными молитвами на устах в ожидании того момента, когда они смогут приобщиться к телу Христову и получить облатку, Изабелла тоже молила Господа, прося Его благословить близких и друзей. Она неистово молилась и своими словами, прося уже за себя.
