– Нет, не замужем, Валентина, – ответила я, с трудом сдерживая улыбку. Прямолинейность девочки забавляла.
– А приятель у вас есть? – продолжила она свой допрос.
– На данный момент – нет.
– Тогда папа вполне может стать вашим приятелем, как думаете? – предложила она с надеждой в голосе и положила в рот немного макарон. Пожевала несколько секунд и выплюнула все на тарелку.
– Валентина! Так нельзя делать за столом! Безобразие! – принялся стыдить дочь Флориано.
– И то, что у меня тут, тоже безобразие, – немедленно нашлась Валентина, указывая на свою тарелку.
– А по мне, так очень даже неплохо. Я вообще люблю пищу, приготовленную на открытом огне, типа барбекю. – Я весело подмигнула девочке.
– Мне очень жаль, что все так получилось. Честное слово. Можете не есть это, вы оба. Но, кажется, пудинг получился то, что надо. А почему вы приехали в Рио, Майя? – на одном дыхании перескочила на другую тему Валентина. – Вы помогаете папе в его работе?
– Да. Я перевела книгу твоего папы на французский язык.
– По вашей речи не скажешь, что вы француженка. Да и выглядите вы как самая настоящая бразильянка. Правда, папа?
– Правда, милая, – снова согласился с ней Флориано.
– Вы живете в Париже? – последовал очередной вопрос.
– Нет, я живу в Швейцарии, на берегу огромного озера.
Валентина задумчиво подперла ладошками свой подбородок.
– А я вот дальше Бразилии нигде не была. Расскажите мне о том месте, где вы живете.
Я постаралась во всех подробностях живописать для нее все красоты Швейцарии. А когда я упомянула о том, какие снегопады случаются у нас зимой, то увидела, что в глазах девочки вспыхнул самый неподдельный интерес.
– Я еще никогда не видела снега, только на картинках. А можно я когда-нибудь приеду к вам в гости и тоже буду лепить снежных ангелочков, как это делали вы, когда были маленькой девочкой?
– Валентина, невежливо вот так напрашиваться к кому-то в гости, – тут же одернул ее отец и, кивнув на тарелки с недоеденной пастой, добавил: – По-моему, нам следует убрать со стола.
– Да, папочка, но ты не беспокойся. Я сама все уберу. А ты продолжай беседовать со своей подругой.
Она весело подмигнула нам обоим и, составив наши три тарелки на поднос, помчалась вниз по лестнице, отчаянно тарахтя посудой.
– Простите ее, ради бога, – сказал Флориано, поднимаясь из-за стола. Он подошел к краю террасы и закурил. – Но она у нас не по годам развита. Может быть, потому что растет в семье единственным ребенком.
– Вам нет нужды извиняться передо мной за свою дочь. Она задает вопросы, потому что растет смышленой девочкой и ее интересует все вокруг. К тому же совсем не обязательно быть единственным ребенком, чтобы вырасти такой любознательной. У нас в семье шестеро сестер, и самая младшая из нас даст фору по этой части всем остальным. Ваша Валентина – просто прелестный ребенок.
– А я вот постоянно боюсь, что слишком балую ее, уделяю ей слишком много внимания, словно пытаюсь таким образом компенсировать отсутствие у нее матери. – Флориано тяжело вздохнул. – Как бы там ни разглагольствовали все современные философы, специалисты по этике, на эту тему, а я думаю, что у мужчин попросту отсутствует тот материнский инстинкт, которым обладают женщины. Хотя я стараюсь изо всех сил, чтобы овладеть им, – добавил он в заключение.
– А я вот, наоборот, думаю, что нет никакой принципиальной разницы в том, кто растит ребенка, мужчина или женщина, и настоящие у него отец и мать или приемные. Главное, чтобы ребенка любили. Уж кто-кто, а я могу это утверждать, правда? – Я слегка повела плечами в его сторону.
– О да, – немедленно согласился со мной Флориано, – вы, Майя, можете. Вы действительно получили самое необычное воспитание. Если судить по тому, о чем вы только что рассказывали Валентине. Должно быть, у него были как свои плюсы, так и свои минусы.
– Безусловно, – грустно улыбнулась я.
– Мне бы очень хотелось узнать побольше о вашей прежней жизни. И особенно о вашем отце. По вашим рассказам, он был весьма незаурядным человеком.
– Да, так оно и было.
– А теперь скажите мне, вы немного успокоились? Утром вы пребывали в чрезвычайно взвинченном состоянии, – с превеликой осторожностью поинтересовался Флориано.
– Да, пришла в себя. Вы абсолютно правы. Осознание потери человека, которого я любила больше всех на свете, лишь только-только начинает приходить ко мне. И здесь, в Рио, мне даже в какой-то мере проще, потому что на расстоянии я могу представить, что отец все еще жив и ждет меня дома. Но если честно, то у меня все внутри переворачивается при мысли о том, что вот я вернусь домой, а папы больше нет.
– Так задержитесь у нас подольше. Что мешает? – предложил мне Флориано.
– Подождем, что мне завтра скажет Яра, – отмахнулась я от его предложения. – Но если этот разговор ничего не даст, тогда я прекращу всяческие поиски и попытки докопаться до правды. В конце концов, сеньора Карвальо недвусмысленно дала понять, что не желает меня знать, кем бы я ей ни приходилась, внучкой или посторонним человеком.
– Майя, ваша позиция мне вполне понятна. Но не забывайте, вы ведь не знаете всего того, что случилось в прошлом и что, вполне возможно, и объясняет реакцию старой дамы на ваше появление в ее доме, – возразил Флориано. – Вы ничего не знаете и о том, каким был ее собственный ребенок.
– Майя! – Валентина просунула головку в полуоткрытую дверь. – Пожалуйста, спуститесь на кухню и помогите мне, – громким шепотом попросила она.
– Сию минуту. – Я поспешно поднялась из-за стола и спустилась вслед за девочкой на кухню. Там царил полнейший кавардак: груды обгорелых кастрюль и сковород, а посреди этого хаоса возвышался пирог со свечами. Валентина осторожно взяла его на руки.
– Пожалуйста, зажгите свечи. Папа не разрешает мне пользоваться спичками. Я вставила в пирог двадцать две свечи. Вообще-то я точно не знаю, сколько папе лет.
– Думаю, двадцать два года – это именно то, что надо, – улыбнулась я. – Но давай зажжем свечи уже наверху, прямо перед дверью. Иначе они могут погаснуть, пока мы будем нести пирог по лестнице.
Так мы и сделали. Поднялись на лестничную площадку перед дверью, ведущей на террасу, и тут я принялась зажигать свечи, чувствуя на себе внимательный взгляд Валентины. Вот так же внимательно смотрит на меня порой и ее отец.
– Спасибо, Майя, – поблагодарила она меня, когда я зажгла последнюю свечу, и приготовилась торжественно внести пирог к столу. Но уже в дверях оглянулась на меня и сказала с улыбкой: – Я рада, что вы сегодня у нас.
– И я тоже очень рада, – ответила я, а про себя подумала: и ведь действительно рада.
* * *
Через полчаса, заметив, что Валентина уже начала зевать и канючить у отца, чтобы тот почитал ей сказку на ночь, я засобиралась к себе.
