– Что у вас случилось? – спрашивает администратор неотложки.
– Мы были в парке, – объясняет Наблюдатель, – она упала с моста прямо на него и вырубила.
Фрейя представляет, как все это будет выглядеть в соцсетях.
«Уставилась в телефон. Самолюбование. Как типично!»
«Раньше нравилась, а теперь думает только о себе».
«Это точно».
«Такая сучка».
«Вы в курсе, что она толкнула сестру под…».
Администратор со скучающим видом человека, только сегодня слышащего эту историю десятки раз, передает им планшет со стопкой анкет.
– Заполните, и мне понадобится страховка.
Фрейя поворачивается к Натаниэлю, который, кроме как заверений, что все хорошо, больше ничего не произнес, и задается вопросом, не поврежден ли у него мозг.
«Он был блестящим ученым, – скажут они. – В шаге от разработки лекарства от рака. Пока она на него не упала».
«Еще одна разрушенная жизнь».
«Ненавижу эту сучку».
– Страховку, – повторяет администратор. – Иначе придется заплатить наличными за консультацию.
– У тебя есть страховка? – спрашивает его Фрейя. Но ее вопрос будто пролетает мимо ушей. – Можно твой кошелек?
Парень отдает его, и Фрейя залезает внутрь. Там лежат права, немного налички, посадочный талон, несколько визиток и за порванной подкладкой помятая фотография. Девушка всматривается в изображение более молодого Натаниэля и мужчины постарше, который подсказывает, как через десяток лет будет выглядеть ее новый знакомый – вероятно, его папа? Глубоко внутри что-то екает, словно область, где должно быть сердце, обвязали невидимой веревкой.
Она открывает свой кошелек и достает кредитку. В голове тут же возникают голоса мамы, Хейдена, пиарщиков, которые твердят, что она только что оставила физический след своей вины. «Но я просто пыталась поступить правильно», – отвечает она невидимым судьям.
Что ты знаешь о правильных поступках?
Администратор отдает Фрейе планшет с медицинскими анкетами. Изначально она планировала отвести его в неотложку и продолжить свой тоскливый путь, но, услышав слова невидимых критиков («Ты заплатила за него, потому что ответственность за случившееся лежит на тебе»), девушка не может так просто уйти. Тяжело вздохнув, она провожает Натаниэля к стульям и вручает ему формы. Наблюдатель все еще здесь. Может, ей удастся уловить момент, когда он оставит где-нибудь телефон, и удалить снятые фотографии до того, как они станут сенсацией в «Вашингтон пост»: «Дива вырубает пешехода».
Кого она обманывает? Она не может петь, а нет голоса – нет славы, ей не стать знаменитой или даже суперобсуждаемой, и, естественно, никаких сплетен в «Вашингтон пост». Фанаты исчезнут. А потом…
Она часто моргает, стараясь выкинуть из головы эту мысль, и поворачивается к Натаниэлю, который смотрит на планшет так, будто на нем нарисованы иероглифы. Такими темпами они проведут здесь весь день. Фрейя забирает у него планшет.
– Давай я заполню? – предлагает она, пытаясь не показывать нетерпение.
Он кивает.
Имя она знает: Натаниэль Хейли.
– Адрес? Дата рождения?
– У меня его нет, – отвечает он, отчего Фрейе кажется, что он всерьез выжил из ума. Он по-прежнему держит кошелек в руках, поэтому она забирает его, достает права и переписывает оттуда сведения. Рост сто восемьдесят восемь сантиметров. Каштановые волосы, зеленые глаза. Девятнадцать лет. Адрес – какое-то шоссе в Вашингтоне, но, записывая его, Фрейя представляет себе дом на краю леса. Слышит пение птиц.
– Контактное лицо? – спрашивает она.
С его лица сходят все эмоции.
Она достает визитку и читает имя: Гектор Фуэнтес. Это тот мужчина с фото?
– Гектор Фуэнтес? Это твой папа? – спрашивает она, хотя его папу вряд ли звали бы Гектором Фуэнтесом, с другой стороны, Нэнси Гринберг тоже звучит странно для мамы Фрейи.
Натаниэль с секунду мешкает, после чего мотает головой.
– Можешь назвать папин номер?
Когда он снова смотрит на нее пустым взглядом, она его не винит. Кто вообще нынче помнит телефонные номера? Она может посмотреть в этой древней раскладушке, по которой он в парке связывался с папой, но не знает, как ей пользоваться, поэтому записывает свой номер, впутываясь во все это еще больше.
* * *
Харун слушает, как Фрейя опрашивает Натаниэля насчет аллергии (есть, на креветки), и чувствует себя обделенным. Хотелось бы иметь аллергию. Но у него ее нет, разве что на себя самого. И это не шутка. Как-то он это гуглил. Это может привести к смерти.
– Ты болел чем-то из нижеперечисленного? – Фрейя – теперь он уверен, что это она, видел кредитку – перечисляет различные заболевания. Туберкулез, аритмия и эмфизема, и Харун невольно отмечает, что самые распространенные недуги, которые действительно могут навредить человеку, – едкий стыд, разбитое сердце, преданная семья – не включены.
Она заканчивает заполнение анкет и возвращает их администратору. Харун знает, что его помощь больше не требуется, но Фрейя – последний шанс вернуть Джеймса. Кто бы мог предположить, что они встретятся в такой день? Надо придумать, чем еще можно помочь.
Медсестра вызывает Натаниэля.
– Справишься? – спрашивает его Фрейя.
Парень начинает отвечать, и тогда вмешивается Харун:
– Мы должны пойти вместе с ним. Поговорить с доктором.
Фрейю не радует такая перспектива, но она, вздохнув, все же встает и нехотя следует за ними.
* * *
Они втискиваются в смотровую, где после того, как медсестра измеряет жизненные показатели Натаниэля, становится ясно, что они – полные незнакомцы друг другу, не имеющие ничего общего и не знающие, что сказать.
Воцаряется неловкая тишина, каждый пытается найти себе место в этой комнатушке, чтобы не смотреть на других.
Фрейя достает телефон и видит, что экран треснул после падения в парке и завис на фотографии сестры – «она сказала «да»!» – с ее дурацким женихом. Наблюдатель держит телефон в руке. Твитит о ней? Уже запостил фотки? Надо проверить. Надо кому-нибудь сказать. Но она не может об этом думать. Не хочет знать. Выключает экран, но притворяется, будто лазит в телефоне, чтобы исподтишка оценить новую компанию.
Наблюдатель какой-то дерганый, большие карие глаза четко выделяются на шоколадной коже на тон-два темнее ее. Он источает нервную энергию, которая делает его похожим на перепуганное животное и уводит от того, что под всем этим скрывается симпатичный парень, хорошо одетый и отчаянно пытающийся держать себя в руках.
Другой, Натаниэль, похож на человека, который никогда в жизни не обременял себя рамками. С такой внешностью ему это и не нужно. Он такой привлекательный – высокий, худощавый, с чертами лица, за которые люди платят деньги, – что это остальным нужно держать себя в руках. Но не Фрейе. Ее так долго окружала красота, что она ее больше не впечатляет. И Натаниэль тоже ее не впечатлил бы, если бы не глаза разного цвета – один зеленый, второй серый. Они портят его совершенство. И делают его бесподобным.
