– Не знаю, – отвечает она, подхихикивая. – Я просто его потеряла.
– Потеряла? – Смех заразителен, и вскоре Сабрина тоже бьется в конвульсиях. – Каким образом? Оставила в такси?
Фрейя сгибается пополам.
– Не знаю, почему я смеюсь. Мы остановили запись. Это полная катастрофа.
– Это ужасно, – выдает Сабрина, переводя дыхание. – И что ты теперь будешь делать?
– Не знаю, – признается Фрейя, немного протрезвев.
– Ну, лучше выяснить это в ближайшие два года, – говорит Сабрина, вытирая заблудшую слезу.
– А что через два года?
– Моя свадьба.
– Зачем мне… – Фрейя замолкает, понимая, чего просит Сабрина. Сабрина, которая никогда не умела правильно выразиться. – Ты хочешь, чтобы я спела на твоей свадьбе?
– Нет, если у тебя будет такой голос…
– А если у меня будет… такой голос?
Вопрос повисает в воздухе, и Фрейю пугает этот вопрос и возможный ответ Сабрины.
А потом ее сестра говорит это:
– Мы придумаем план Б.
Что-то взрывается в груди Фрейи. Желуди наконец зацветают. Они дают семена для новых дубовых рощ.
– Или даже план В, – бормочет Фрейя.
– Починил, – сообщает Алекс, вернувшись с телефоном Фрейи. Экран светится от пришедших за день уведомлений. Все упоминания о ней, количество просмотров, лайки, дела, сообщения, имейлы и пропущенные звонки. Есть голосовые от Хейдена, которые она не станет слушать, и десятки сообщений от мамы, на которые ей придется найти новые ответы.
Телефон продолжает гудеть, оповещая о том, что Фрейя ошибочно приняла за любовь. Среди всего этого шума потерялось сообщение Халимы с номером Харуна. Среди всего этого шума потерялась настоящая любовь.
В тишине этого момента, в святилище этой любви, с Фрейей что-то происходит. Она отделяется от тела, от этой квартиры, от собственной потери и попадает в Харуна. Все его истории, которые ему еще предстоит ей рассказать – о самолетах, Аладдине и Джеймсе, – разворачиваются внутри и становятся ее собственными. Точно так же утрата Натаниэля объединяется с ее собственной. Кажется, что это обуза, но на самом деле все наоборот. Быть обладателем чьей-то утраты – значит, быть хранителем их любви. Разделить свою утрату с человеком – еще один способ отдать свою любовь.
И Фрейя вдруг понимает, что будет делать. Она обнимет сестру, а потом выйдет отсюда и отыщет Натаниэля и Харуна, этих двух незнакомцев, что вошли сегодня в ее жизнь и показали, как выглядит настоящая любовь. Она понятия не имеет, где они, но если Хейден Бут чему и научил ее, так это тому, что если чего-то сильно хочешь, то найдешь чертов способ это сделать.
Фрейя их найдет. Остальное уладится само собой. Она набирает Харуну сообщение: «Скажи, где тебя найти».
Порядок утраты
Часть 11
Харун
Последний раз я видел Джеймса в погожий весенний денек, настолько же теплый и ласковый, насколько холодным и неприятным был день, когда он нашел пятидесятидолларовую купюру. Деревья цвели. Женщины в городе ходили в платьях, а парни – в майках, в той или иной степени оголяя свои совершенные тела.
Мы встретились в парке. Джеймс выглядел счастливым. Он болтал о получении вида на жительство после прожитого в Нью-Йорке года, как сможет осенью начать учебу в колледже Ла-Гуардия и что у них есть программа управления общественным питанием, хотя это не совсем то, чего он хотел, но, возможно, удастся перевестись в кулинарный институт.
Я слушал его вполуха. За день до этого Амми составила список подарков. Мне нашли портного для пошива парадной куртки. Мой паспорт вернулся из консульства с вклеенной визой.
Я переписывался с Амиром каждый день. А когда осознал, что он наделал, очень сильно разозлился: как он посмел? Кто дал ему это право? Но потом понял, что я сам. Будучи трусом, я ослабил контроль. Но мой кузен оптимистично относился к сложившейся ситуации.
– Я тебе надоедаю? – спросил Джеймс.
Я вернулся в реальность.
– Что?
– Я тут с тобой разговариваю, но, готов поспорить, ты ни слова не повторишь.
– Кулинарный институт, – произнес я. – Два слова.
Он покачал головой.
– Ты рассеянный. – Он показал на парней без рубашек, загорающих на лужайке. – Не знай я тебя, решил бы, что ты мне изменяешь.
Он был в корне не прав – сладенькими я интересовался только в рамках эстетики – и в то же время попал в яблочко. Разве свадьба с кем-то другим – не определение измены?
Он дразнился, пока не заметил выражение моего лица. Тогда поник.
Но не был опустошен. Пока что. Он еще несколько часов не скажет, что я его огорчил – разбил ему сердце. В тот момент он подумал, что я, возможно, мутил с другим парнем.
– Дже… – заговорил я.
Он выставил руку.
– Ты все еще хочешь быть со мной? – Я больше ничего другого и не хотел. Я кивнул. – Тогда я не хочу знать. Делай то, что считаешь нужным. Я твой первый и планирую быть последним, но если тебе нужно выяснить, что ты упускаешь, то я не стану тебя останавливать.
В этом весь Джеймс. Дал добро на измену, чтобы я убедился в своей любви к нему. Потому что он был бескорыстным и храбрым и любил меня.
– Только предохраняйся, потому что я не хочу подхватить какую-нибудь гадость, – добавил он.
– Не подхватишь, – заверил я.
– И ни в кого не влюбляйся, потому что я этого не вынесу.
– Обещаю, – сказал я.
Я позволил ему думать, будто мучу с каким-то парнем, а себе позволил думать, что раз он не против моих отношений с другим парнем, может, поймет и мои отношения с девушкой, с которой я даже не буду спать – по крайней мере, не часто – и которую точно не буду любить.
После этого мы отлично провели день. Прикорнули на лужайке в Центральном парке, купили еду на халяльной тележке, которая нравилась Джеймсу больше всего, и дошли до верхней части парка, где любили друг друга всякими известными нам способами, укрывшись под листвой и папоротниками и наслаждаясь приветственным весенним ветерком.
Джеймс обычно болтал во время секса, но в тот день, угнетенный моей мнимой изменой, он был тихим. Я же, обычно молчавший, был настолько переполнен любовью, страхом и болью, что кричал.
– Только попробуй найти кого-то лучше меня, – сказал он после. Затем грустно улыбнулся, и я понял, что женитьба на девушке, чтобы скрывать Джеймса от своей семьи, не то же самое, что мутить с каким-нибудь сладеньким.
– В следующий четверг, – пророкотал он, когда мы обменялись последним поцелуем под вишневым деревом, прежде чем он отправился на окраину города, а я – домой. – Снова в парке, если погода позволит.
