– Это тебе, – шепчет Харун.
Джеймс с мгновение смотрит на флешку, но не спрашивает, что там. Просто сжимает ладонь, еще раз кивает и отходит в коридор. Харун слышит, как закрывается дверь. Тихий щелчок ставит точку.
В комнату возвращается Колетта, она с болезненным сочувствием смотрит на Харуна.
– У тебя все будет хорошо, – заверяет она.
– Откуда вы знаете? – спрашивает Харун.
– Когда сломанная кость заживает, она становится сильнее, – отвечает она. – То же касается и разбитых сердец.
Харун кивает. Молится, чтобы это было правдой. О его собственном сердце. Сердце Джеймса, Амми и Абу.
Колетта открывает дверь и жестом провожает Харуна на выход.
– Иди к своим людям, – советует она ему.
Спускаясь по лестнице и возвращаясь в лунную ночь, он задается вопросом: кто они, его люди? Джеймс? Уже нет. Его семья? Может, когда-нибудь, но не сейчас.
Харун слышит в небе самолет, поднимает голову и видит «Боинг-737», кружащий над аэропортом Ла-Гуардия, и на долю секунды он снова становиться тем мальчиком, каким однажды был, без секретов, только с любовью. Он моргает и видит Натаниэля, который этим утром прибывает на таком же самолете, весь в секретах, почти без любви.
Веревка вокруг его сердца раскачивается на ребрах.
Харун открывает телефон Натаниэля. Он позвонит его папе, поговорит с Натаниэлем, убедит его, что тот не сделал ничего плохого. Он поможет ему найти Фрейю, чтобы они продолжили влюбляться. Это наименьшее, что он может сделать.
Но вот что странно. В телефоне нет никаких контактов, кроме одного. Он проверяет журнал звонков. Десятки исходящих на один номер. Он набирает его и слышит, как папа Натаниэля просит поделиться хорошими новостями. Сбрасывает вызов и переключается во входящие, но и там всего один номер. Он набирает его и соединяется с автоответчиком офиса судмедэксперта округа Скаджит.
Он снова сбрасывает и открывает путеводитель. Оттуда выпадает листок бумаги. Харун поднимает его и читает.
Гора Фудзи
Виадук Принца Эдварда
Мост Золотые Ворота
Мост Джорджа Вашингтона
80 миль в час. Самый быстрый способ умереть.
Сначала он не понимает смысла записки папы Натаниэля, только ощущает страх ее таинства, которое уже живет в его костях, как собственный секрет в его сердце. Пронзившая его вспышка боли отличается от страха и неуверенности, с которыми он так долго жил. Она выбивает его из тела, а когда он возвращается, все затихает и замирает, и в этот момент все проясняется. Весьма размытый пункт назначения у 175-й улицы, неперезванивающий папа.
– As’alu Allah al ’azim rabbil ’arshil ’azim an yashifika.
Молитва автоматически срывается с губ. Он просит Бога помочь Натаниэлю. Помочь ему найти Натаниэля. Помочь ему найти Фрейю. Помочь им троим исцелить друг друга. Потому что Натаниэль и Фрейя – его люди. И они принадлежат друг другу.
Когда гудит его телефон, он, даже не взглянув, понимает, кто это, и знает, что Бог ответил на его молитву.
Он читает сообщение Фрейи. И отвечает ей, что знает, где Натаниэль.
А потом начинает бежать.
Порядок утраты
Часть 12
Натаниэль
Той ночью, когда я обнаружил папу на полу кухни, я ощутил самое мощное дежавю.
Сначала я подумал, это потому, что он лежал недалеко от того места, где много лет назад упала бабушка Мэри.
Позже, когда приехали медики и даже не попытались его реанимировать или сделать промывание, потому что это было бессмысленно, когда я нашел под кроватью коробку с таблетками, я понял, что дежавю возникло из-за того, что я представлял себе это всю жизнь.
Представлял это, когда ушла мама, а я был слишком маленьким, чтобы осмыслить значение.
Представлял это, когда умерла бабушка Мэри.
Представлял это, когда мы похоронили птенцов и мертвую лягушку. Представлял это, когда он плакал в больнице после моей операции. Представлял это каждый раз, как входил в дом после уроков, видел папу на диване с включенным телевизором и выдыхал тот вдох, который задерживал еще утром перед уходом.
Я представлял это каждый раз, как он говорил мне: «Остались только мы, Нат. Братство двоих». Вот почему я не уехал. Думал, что если уеду – в колледж, к маме, отправлюсь в жизнь, – то однажды найду папу на кухонном полу.
Потому остался. И в итоге все равно нашел его на этом кухонном полу.
Дежавю.
Когда медики забрали папу, я ждал звонков. После смерти бабушки Мэри их было много. Приходили люди. Ее друзья по церкви. Мои кузены. Просто знакомые.
Но через две недели позвонил лишь судмедэксперт, она представила мне токсикологический отчет, который называла «недоказательным». В папиной крови обнаружили опиоиды и бензодиазепин, их количество было небольшим, недостаточным для злоупотребления или заключения, что они приняты намеренно, но она объяснила, что иногда маленькая доза может подействовать самым неожиданным образом.
– В качестве причины смерти мы указываем случайную передозировку, – подытожила она.
«Недоказательный». «Намеренно». Что это значит?
– Что нам делать с телом? – спросила она. Я понятия не имел. После смерти бабушки Мэри Гектор все уладил. Позвонил патологоанатому, нашел ее страховку и договорился с моргом. Я понимал, что тогда он делал то, чем должен был заниматься мой папа, вел себя, как должен был вести себя папа. «Это часть моей работы», – сказал Гектор, хотя я распознал в этом самую добрую ложь. Тем вечером он остался допоздна и вернулся на следующий день, хотя больше нас не обслуживал. «В конце года я переезжаю в Нью-Йорк, – сказал он, вкладывая мне в руку визитку. – Но можешь звонить в любое время. Я записал на обратной стороне свой личный сотовый. Ты всегда можешь найти меня по нему». Я сжал визитку, считая его хорошим человеком, каким он и был, но, оглянувшись назад, я понял, что Гектор задолго до меня увидел в человеке перед собой лягушку в кастрюле.
– Я не знаю, что делать с телом, – сказал я судмедэксперту. Она объяснила варианты, самым дешевым была кремация. Она хотела знать, была ли у папы страховка.
– Это было сделано намеренно? – спросил я.
Еще одна пауза.
– В качестве причины смерти мы указываем случайную передозировку, – ответила она. – Вы сможете получить деньги по его страховке, если она есть.
Я спрашивал не об этом.
– Это было сделано намеренно? – повторил я, и голос сорвался. – Мне нужно знать.
– Мы не можем предугадать намерения, но указываем случайную передозировку.
– Он сделал это намеренно?
