Во время событий вокруг Суэцкого канала осенью 1956 года мне нужно было послушать в парламенте дебаты по внешней политике и особенно выступление тогдашнего премьер-министра Англии Антони Идена. Одно дело прочитать сжатый отчет в газете и совсем другое самому присутствовать в палате общин в момент, когда разгорелись страсти.
Как всегда, на помощь пришла Элизабет. Она тут же при мне позвонила активному деятелю лиги, члену парламента сэру Джоселину Люкасу и попросила устроить пригласительный билет на «скамью почетных посетителей» для одного очень симпатичного канадца по фамилии Лонсдейл на дебаты по внешней политике. Сэр Джоселин не подвел. В здании парламента меня встретил его секретарь и вручил пригласительный билет. Меня не без некоторой торжественности провели на галерею палаты общин и усадили в одной из лож».
Когда пришло время обзавестись своим жильем в городе, именно через лигу Лонсдейлу удалось снять хорошую и недорогую квартиру в районе Риджентс-парка в известном всему Лондону так называемом Белом доме. Для того чтобы поселиться в этом районе, простому смертному необходимо было иметь пять рекомендаций: с прежнего места жительства, с места работы, от банка и от двух уважаемых крупных собственников. Естественно, таких рекомендаций Лонсдейл в то время представить еще не мог. Однако по просьбе лиги квартира ему была сдана без представления других рекомендаций.
Позже по этому поводу «Бен» отмечал: «Благодаря лиге у меня в Лондоне была не только теплая квартира, но и интересные знакомые».
Кстати, недели через две после того, как верховный судья Англии приговорил Гордона Лонсдейла к 25 годам заключения, он получил от генерального секретаря лиги следующее письмо:
«Господину Гордону Лонсдейлу,
634, Белый дом, Олбэни-стрит, Лондон.
Дорогой сэр!
Мне поручено известить вас о том, что Центральный Совет Королевской Заморской Лиги не может больше считать вас членом Лиги. В соответствии со статьей 8 Королевского устава ваше членство в Лиге прекращено. Возвращаем вам ваш членский взнос за 1961 год».
К письму был приложен чек на семь гиней (примерно 20 рублей по тогдашнему курсу). Оно было напечатано на официальном бланке лиги, на котором указано, что патронессой лиги является королева Елизавета II.
Студент университета
По первоначальной легенде разведчик прибыл в Англию для учебы в Лондонском университете. Он успешно сдал экзамены и был зачислен на восточный факультет университета. В Лондонском университете «Бен» вновь взялся за изучение китайского языка. Ему пришлось нелегко: ведь надо было делать вид, что он, начинающий бизнесмен, совсем не знает китайского. Зато занятия помогли Молодому выявить целый ряд офицеров британской и американской разведок, которые учили язык для работы в Китае.
В Центре было известно, что на этом факультете функционировала группа «переростков», в которой негласно проходили обучение редким языкам сотрудники МИДа, офицеры английской и американской разведок, которым предстояло работать в странах Востока. А в задачу разведчика входило выявление из числа студентов сотрудников западных спецслужб, сбор на них анкетных данных, изучение их личных качеств. Надо подчеркнуть, что «Бен» блестяще справился с поставленной перед ним задачей.
Сам «Бен» по этому поводу рассказывал: «Я сразу заметил, что одна из академических групп университета резко отличается от остального контингента студентов. Средний возраст студентов «переростковой» группы был, по крайней мере, лет на 10 старше, чем в других группах». Разведчик поставил перед собой задачу попасть на учебу именно в эту группу.
«Зачислению в эту группу, — продолжал далее «Бен», — способствовала секретарь приемной комиссии Джин, с которой я познакомился при поступлении в университет. Мне удалось легко убедить ее в том, что мне будет неудобно заниматься в одной группе с молодыми ребятами — вчерашними школьниками. Она тут же перенесла меня в список «переростков». Возможно, ее сговорчивости поспособствовало то, что я запомнил ее имя, а также и то, что преподнес ей флакончик французских духов, приобретенных накануне в Париже. Скорее всего, и то и другое».
Хорошо известно, что англичане редко идут на сближение с людьми из непривычного для них круга, особенно с иностранцами. Студенты группы считали себя людьми солидными, сделавшими уже определенную карьеру. К тому же почти все они были семейными. Свободное время большинство из них проводили в «своих», как говорят в Англии, клубах по интересам.
«Надо сказать, — рассказывал «Бен», — в Англии, особенно в Лондоне, невероятное количество пивных. Часто встречаются две, три, а то и четыре пивные на одном перекрестке. Ну а в США, скажем, или в Канаде их ничтожное количество по сравнению с Англией. Почти у каждого англичанина есть пивная, которую он считает «своей», причем зачастую эта пивная может быть совсем не рядом с домом. В «своей» пивной англичанин знает большинство завсегдатаев и чувствует себя почти как дома.
В процессе еженедельного посещения пивной я многое узнал о своих однокурсниках и сумел завязать неплохие отношения почти со всеми. Однокурсники знали, что фотографирование является моим хобби, и никто на наших встречах не удивлялся, увидев у меня фотоаппарат и электронную вспышку. Так, за один далеко не последний вечер я сделал несколько десятков снимков и пообещал всем прислать фотографии. Ну а поскольку это было в последний день семестра, я записал адреса всех присутствующих!
В конце учебы мы устроили прощальный вечер в одном из китайских ресторанов. Вечер прошел весьма интересно, особенно для меня, так как на прощанье мои бывшие однокурсники рассказали друг другу, кого куда направили на работу, и все мы обменялись адресами.
Несколько человек направлялись в Пекин, многие ехали в Гонконг и так далее. Наш единственный американец Клейтон Бредт возвращался к себе на родину в США.
О нем я вспомнил много лет спустя. На занятиях он обычно сидел рядом со мной у самой стены. Бредт знал, что его как американца недолюбливали в группе, поэтому он общался главным образом со мной. Ведь канадцы всегда были как бы двоюродными братьями и англичанам, и американцам. Бредт в конце концов тоже разобрался в наших «однокашниках». И вот как-то на очень скучной лекции по китайской философии он толкнул меня локтем и сказал: «Знаешь, Гордон, из всей нашей группы только ты и я — не разведчики». Он стал приводить мне различные доводы, но я продолжал настаивать, что это не так.
— Повторяю, Гордон, что, кроме нас с тобой, здесь все из разных секретных служб.
Бредт, разумеется, ошибался, однако я не мог ему сказать, в чем заключалась его ошибка (он сам узнал об этом много лет спустя из газет после моего ареста). Тем не менее я не мог не быть довольным тем, что этот, как казалось, весьма наблюдательный человек, который сумел расшифровать подлинное лицо наших «однокашников», не заподозрил меня в принадлежности к спецслужбам. И если уж американец, который сталкивается с канадцами, принимал меня за канадского коммерсанта, проживавшего много лет в США, то англичан мне можно было не бояться».
