1) как пагубно и для религии, и для государства предоставлять служителям святыни какое-либо право издавать декреты или заниматься делами правления; и, наоборот, насколько все выходит прочнее, если их ограничивают таким образом, что они подают свой голос за что-нибудь, только когда их спрашивают, а в то же время учат только тому, что принято и вошло в обычай, и исполняют это на практике;
2) как опасно относить к Божественному праву веши чисто спекулятивные и устанавливать законы о мнениях, о которых люди имеют обыкновение или могут спорить; ведь царская власть более жестока там, где мнения, составляющие право каждого, которым никто не может поступиться, считаются за преступление; как раз там, где это имеет место, обыкновенно больше всего царит ярость народа. Так, Пилат, чтобы уступить ярости фарисеев, приказал распять Христа, которого он признал невиновным»
[206].
Заключительная, двадцатая глава — это уже настоящий гимн подлинно свободному, демократическому государству, в котором каждый уважает права другого и пользуется полной свободой слова и вероисповедания, а церковь находится в подчиненном отношении к светским властям и приноравливается к ним.
Конечная цель государства, провозглашает Спиноза, «заключается не в том, чтобы господствовать и держать людей в страхе, подчиняя их власти другого, но, наоборот, в том, чтобы каждого освободить от страха, дабы он жил в безопасности, насколько это возможно, т. е. дабы он наилучшим образом удерживал свое естественное право на существование и деятельность без вреда себе и другому. Цель государства, говорю, не в том, чтобы превращать людей из разумных существ в животных или автоматы, но, напротив, в том, чтобы их душа и тело отправляли свои функции, не подвергаясь опасности, а сами они пользовались свободным разумом и чтобы они не соперничали друг с другом в ненависти, гневе или хитрости и не относились враждебно друг к другу. Следовательно, цель государства в действительности есть свобода»
[207].
Последние слова давно уже стали афоризмом, и именно они выбиты на памятнике Спинозе в Амстердаме.
Повторим, мы не можем в этой книге пересказать и проанализировать все идеи «Богословско-политического трактата» Спинозы, но, думается, читатель уже понял, что речь идет — особенно с учетом эпохи ее написания — и в самом деле о великой книге.
Понял он наверняка и то, какое огромное влияние она оказала не только на отношение современного человечества к Библии и религии в целом, но и на всю систему ценностей современного западного общества, в котором, перефразируя знаменитую поговорку, все дороги ведут к Спинозе.
В сущности, именно с выхода в свет «Богословско-политического трактата» и начиналась его мировая слава.
Глава четырнадцатая
ПРИКЛЮЧЕНИЯ
«КНИГИ, СРАБОТАННОЙ В АДУ»
То, что «Богословско-политический трактат» вызовет ярость у церковных кругов, изначально ни у Спинозы, ни у Риувертса сомнений не вызывало. И все же, похоже, даже они не предполагали, что попытки запретить книгу будут предприняты так быстро.
Уже 8 апреля 1670 года, то есть менее чем через четыре месяца после издания «Богословско-политического трактата», для его обсуждения было созвано специальное заседание церковного совета Утрехта. Спустя три дня члены совета приняли постановление, которое звучало однозначно: речь идет о Богохульственной, подрывающей основы религии и общества книге, которая должна быть запрещена к продаже.
Постановление было передано в муниципальный совет Утрехта, который, несмотря на наличие в нем большой фракции либеральных депутатов, объявил, что следует начать конфискацию «Трактата» из книжных магазинов.
К июню 1670 года аналогичные постановления приняли церковные советы Лейдена, Гарлема, Амстердама, Гааги, и всюду власти этих, славившихся своим свободомыслием городов поддержали решения церковных советов об изъятии «Богословско-политического трактата» из продажи.
Однако странное дело: «Трактат» продолжал продаваться. Все новые и новые его экземпляры расходились по стране и всей Европе, повсеместно вызывая немалый интерес. Дело заключалось то ли в том, что, издав соответствующие постановления, местные власти отнюдь не спешили с их исполнением, то ли «Трактат» и в самом деле стал бестселлером и, оценив спрос на него, книготорговцы начали продавать его из-под прилавка давним и самым доверенным покупателям.
Думается, тому, кто вырос в СССР, подобная ситуация хорошо знакома. К примеру, «Архипелаг ГУЛАГ» считался в бывшем СССР многие десятилетия запрещенной книгой, однако книголюбы знали, что самиздатовский вариант «Архипелага» можно без особого труда достать у спекулянтов на книжном рынке. Достаточно было сказать, что тебе очень нужна книга «Таинственный остров».
Как бы то ни было, продолжающаяся продажа «Трактата» в немалой степени обеспокоила как рядовых священнослужителей, так и высших церковных иерархов, и к борьбе за категорический запрет на распространение книги подключились региональные синоды.
Вот, к примеру, что значилось в протоколе заседания синода Южной Голландии от 25 июля 1670 года:
«В отношении статьи 13, говорящей о безудержном печатании и продаже всевозможных дурных, кощунственных писаний, кои издаются время от времени в очень большом числе и в различных видах, как снова сообщает достопочтенному синоду господин депутат Гольбек о книге, называющейся «Богословско-политический трактат», столь дурной и богохульный, какой, по нашим сведениям, свет не видал, — достопочтенный синод признал за благо принять против этого самые серьезные меры, и в этом отношении достопочтенный синод признал весьма необходимыми целесообразным, чтобы братья-проповедники каждый в своем городе обратились к своим магистратам и настаивали на том, чтобы такие книги, особенно зловредная и богохульная книга «Богословско-политический трактат», были изъяты и запрещены и чтобы братья в сельских местностях сделали, если понадобится, представление Государственному совету и чтобы депутаты Государственного совета также приняли меры против этого».
В августе 1670 года окружные синоды обратились в Гаагский трибунал с требованием запретить продажу и распространение «Трактата», а также уничтожить все конфискованные его экземпляры на основании закона 1660 года, запрещающего печать и распространение в Голландии любой «социнианской литературы», то есть книг, пропагандирующих идеи секты социниан.
Надо заметить, что иск этот был обоснованным, так как суть учения основателя этой сексты Фауста Социна как раз и заключалась в том, что авторитет Библии следует признавать лишь постольку, поскольку ее содержание не противоречит доводам разума — что не так уж и далеко от трактовки Библии Спинозой.
Гаагский трибунал рассматривал иск довольно долго — лишь в апреле 1671 года он вынес постановление, признававшее, что автор «Богословско-политического трактата» и в самом деле исповедует опасную «социнианскую ересь» и дальнейшая продажа книги является незаконной.
