Версия эта кочует из книги в книгу, но, судя по всему, речь идет об очередном мифе, запущенном пастором Иоганном Колерусом с легкой руки самого Спинозы. Спинозе же она понадобилась для того, чтобы объяснить хотя бы тем же ван дер Спикам, зачем он ездил в занятый врагом Утрехт. Но, у этой версии, во-первых, нет никаких подтверждений в архивах Голландии, а во-вторых, напомним, все это происходило во второй половине 1673 года, то есть спустя год после убийства братьев де Витг.
Как уже говорилось, в стране к этому времени на все ключевые посты были назначены сторонники Вильгельма Оранского; часть из тех, кто поддерживал Яна де Витта, сидела в тюрьмах; часть — была отправлена в ссылку; те, кому повезло, просто ушли в отставку. Согласитесь, трудно представить, что одновременно новые правители Голландии отправляют убежденного республиканца и сторонника Яна де Витта Бенедикта Спинозу на судьбоносные для страны переговоры.
В то же время нельзя исключать, что сам Спиноза и в самом деле верил, что направляется в Утрехт с определенной миссией. Возможно, ему казалось, что принц де Конде, будучи поклонником философии, прислушается к его доводам и они вместе найдут некое решение, которое положит конец войне.
Но если это и в самом деле так, то Спиноза совершил самое настоящее преступление против своей страны, о чем он сам с предельной ясностью сказал в своем «Политическом трактате»: «…тот подданный посягает на верховную власть, который по одному своему усмотрению, без ведома верховного совета, принимается за какое-нибудь государственное дело, хотя бы то, что он задумал сделать, было бы, по его убеждению, наилучшим для государства»
[221].
Глава шестнадцатая
ВРЕМЯ ОТВЕЧАТЬ НА ВОПРОСЫ
Среди многочисленных корреспондентов Спинозы в сентябре — октябре 1674 года появляется Гуго Боксель — бывший мэр расположенного близ Роттердама города Гокура. Как и многие сторонники де Витта, после его гибели Боксель был вынужден покинуть свой пост.
Любопытно, что Гуго Боксель решил обратиться к Спинозе, так как его мучил вопрос: как великий философ относился к возможному существованию духов, привидений, домовых и других подобных сущностей — верил ли он в их реальность или нет? При этом Боксель прекрасно отдавал себе отчет, что, скорее всего, Спиноза считает все рассказы о духах и привидениях выдумками, и тем не менее с нетерпением ждал ответа.
Уважая Бокселя за его республиканские убеждения, Спиноза поспешил с ответом, и следует признать, что его ответ на вопрос о существовании привидений и сегодня остается образцом позиции рационалиста, отказывающегося верить во что-либо только на основе чьих-либо субъективных рассказов и требующего однозначных доказательств существования того или иного явления. Вместе с тем, не желая обижать своего адресата, Спиноза облекает свое мнение в предельно вежливую и обтекаемую форму.
«Глубокое уважение и почтение, которые я всегда питал и продолжаю питать к Вам, не позволяют мне противоречить Вам, а еще менее льстить Вам, — пишет Спиноза. — Поэтому средство, к которому я думаю прибегнуть, состоит в том, чтобы Вы указали мне из всех прочитанных Вами рассказов один или два, наименее сомнительных, которые бы яснее всего доказывали существование привидений. Ибо, говоря по правде, мне никогда еще не приходилось читать ни одного достойного доверия автора, который с достаточной ясностью показывал бы их существование. Мне до сих пор неизвестно также и то, что они такое, и никто никогда не мог мне сказать этого. Между тем несомненно, что о вещи, которую [согласно рассказам] столь ясно показывает опыт, мы должны были бы знать, что она такое, иначе едва ли возможно из какого-нибудь рассказа вывести то заключение, что существуют привидения; можно сделать лишь то заключение, что существует нечто, но что никто не знает, что это такое. Если философы пожелают назвать привидениями то, что нам неизвестно, то я не смогу отрицать их, ибо существует бесконечно много таких вещей, о которых я не имею никакого знания»
[222].
Спиноза обращает внимание Гуго Бокселя на то, что во всех историях о привидениях у них, как правило, нет свидетелей, кроме самого рассказчика, который в силу тех или иных обстоятельств вполне может что-то выдумать или просто необъективно оценить и передать увиденное. В заключение он просит своего корреспондента написать ему, «какие именно рассказы настолько убедили Вас, что всякое сомнение в них (в привидениях. — П. Л.) кажется Вам нелепым».
Боксель отвечает почти тут же, подтверждая в письме, что является убежденным сторонником существования привидений, и приводит четыре довода в пользу их реальности, в том числе и тот, что «как тело может существовать без духа, так и дух может существовать без тела». В ответ же на требование предоставить ему доказательства существования привидений Боксель пишет следующее:
«О привидениях говорится во множестве историй — древних, новых и даже современных. Такие рассказы можно найти у Плутарха в его книге «О знаменитых мужах» и в других его сочинениях, у Светония в его «Жизнеописаниях Цезарей», а также у Вируса в его книгах о привидениях и у Лафатера, которые подробно разбирают все то, что они нашли по этому вопросу у всевозможных авторов. Карданус, столь известный своей ученостью, говорит о привидениях в книгах «De Subtilitate», «De Varietate», а также в «Автобиографии», где рассказывает о них на основании своего собственного опыта, а также на основании опыта своих родственников и друзей. Мелантон, муж мудрый и любящий истину, и многие другие свидетельствуют об этом на основании личного опыта. Один бургомистр, человек ученый и умный, и поныне здравствующий, рассказывал мне когда-то о том, что он слыхал по ночам в пивоварне своей матери такой же шум, как днем во время приготовления пива; это случалось, по его словам, довольно часто.
То же самое нередко случалось и со мною, что никогда не изгладится из моей памяти. На основании всех этих [свидетельств] опыта, а также вышеприведенных соображений я пришел к убеждению, что привидения существуют.
Что касается дьяволов, терзающих бедных людей при жизни и после смерти, то это другой вопрос. Точно так же как и все то, что относится к колдовству. Я считаю баснями то, что рассказывают об этом.
В трактатах, в которых речь идет о духах, Вы найдете великое множество подробностей. Кроме вышеуказанных авторов Вы можете, если угодно, обратиться к сочинениям Плиния младшего (книга седьмая, письмо к Суре), Светония — в жизнеописании Юлия Цезаря (глава тридцать вторая), Валерия Максима (глава восьмая первой книги, параграф седьмой и восьмой) и, наконец, к Алессандро Алессандри — в сочинении его «Dies geniales». У Вас, вероятно, имеются эти книги»
[223].
Однако, как следует из довольно пространного ответа Спинозы, эти доводы его нисколько не убедили. Касаясь свидетельств древних авторов, он пишет, что «все они бредят на один манер».
