Бина только открыла рот, чтобы рассказать, что бедовала она только в самом начале, когда оказалась в глуши без всякой помощи и не знала, за что взяться. Потом осмотрела дом и поняла, что нужно его отремонтировать. Ну и принялась за дело. А потом уж всё пошло своим чередом, одно цеплялось за другое: работа требовала людей, люди — работы. Со временем нашлись и помощники. Одного из них, самого надёжного, она назначила управляющим, на него и оставила сейчас имение. Она охотно рассказала бы всё это подробно и красочно, но её прервал громкий стук в дверь и голос Эдмунду:
— Бина! Бина! Не одевайся! Я соскучился!
— А уж я-то как соскучилась без своего Принца, — ответила Бина, направляясь к двери.
Сарита расплылась в широкой улыбке:
— Желаю вам счастья, вам теперь не до меня. — И выплыла в открытую Биной дверь, в которую тут же влетел Эдмунду. Она тоже была счастлива за свою племянницу.
Дверь захлопнулась и не открывалась до самого утра.
Диолинда поужинала одна и лежала без сна до утра в кровати. Она предчувствовала перемены и пыталась понять, что они сулят ей лично.
После медовой ночи супруги к утру поссорились. Их крики слышались на весь дом.
— Я буду президентом первого в Бразилии поло-клуба! — кричал Эдмунду. — И буду разводить лошадей!
— Можешь быть кем угодно, но на ферме разводить можно только бычков! — кричала в ответ Бина.
— Лошадей!
— Бычков!
— Лошадей!
— Бычков!
Накричавшись, супруги принялись так же бурно целоваться. Однако после любовной скачки они снова поссорились, и Эдмунду упрямо заявил:
— Завтра же еду на наше ранчо и везу туда партию лошадей!
— Скатертью дорога! — пожелала Бина.
— Мама! — загремел, спускаясь по лестнице, Эдмунду. — Собирайся! Мы уезжаем!
Диолинда всплеснула руками и позвала служанку, чтобы та собирала чемоданы.
— А Бина? — спросила она.
— Я остаюсь! — заявила Бина.
— Я тоже остаюсь, — заявил Аженор Диолинде, когда они остались наедине, и она сообщила ему о своём отъезде. — У меня появились кое-какие дела в городе.
— Я не могу оставить своего сыночка, — горделиво сказала она. — Все могут оставить его, кроме родной мамочки.
— Ну это ты мне не рассказывай! — хмуро буркнул Аженор. — Ты на всё способна. Но к делу это не относится. Похоже, мне здесь предстоит пропасть разного!
— Успеха тебе, — равнодушно пожелала Диолинда.
Она была рада избавиться от Аженора, не ссорясь с ним. Вот уж с кем ей не хотелось бы ссориться, так это с Аженором. И ещё, разумеется, с Эдмунду.
Диолинда не собиралась выпускать сыночка из-под своего влияния. Если уж он позвал её, она поедет с ним хоть на край света! А Бина? Она ещё посмотрит, кто кого!
Бина, как и собиралась, отправилась на следующий день с Саритой на кладбище. Для начала они зашли в часовенку и поставили большую свечу на канон, прося, чтобы несчастной простились все её грехи.
— Вот не молилась Сандра святой Изилде, всегда смеялась над тобой, когда ты ставила ей свечки, — назидательно говорила Сарита, — а чем дело кончилось? Для неё бедой, для тебя радостью.
— Давай помолимся ещё и святой Изилде, — сказала Бина, — чтобы она помогла несчастной. Я тоже много грешила в своей жизни, и не моя заслуга, если мне что-то удаётся.
Сандру похоронили на окраинном кладбище, где хоронили своих близких жители Пари, было оно простым и бедным, с незатейливыми крестами и скромными оградами. Если бы не цветы, которые не успели ещё завять, могила Сандры выглядела бы совсем нищей, потому что ни креста, ни ограды там ещё не было — только дощечка: Сандра да Силва, год рождения и год смерти.
Каково же было удивление Бины, когда она увидела, что возле могилы кто-то сидит. И ещё больше удивилась, увидев Жаманту. Он поднял на Бину полные слёз глаза и сказал:
— Жаманта убил Сандринью. Жаманта убил.
— Что ты такое говоришь, Жаманта? Не может этого быть. С чего это ты решил? — принялась расспрашивать его Бина.
— Сандринья умерла с тоски, — объяснил Жаманта. — Она звала Александра. Она просила: Жаманта, найди его, найди его. Жаманта не нашёл, и Сандринья умерла.
— Бог забрал Сандру к себе, — вступила в разговор Сарита. — Ты тут ни при чём, Жаманта. У тебя голубиная душа, ты и хотел бы, но не можешь никому причинить зла, так что не убивайся.
— Не убивайся, Жаманта, — ласково попросила и Бина. — Мы все горюем о Сандре, и давайте все вместе помолимся, чтобы на небе ей было лучше, чем на земле!
Она взяла Жаманту за руку, и все втроём они стояли молча, молясь о грешной и несчастливой Сандре да Силва, которая так добивалась счастья.
Глава 16
Диолинда с Эдмунду уехали, и Аженору волей-неволей пришлось окунуться в житейские заботы. Для начала ему нужно было обеспечить себя жильём, и он навестил Клементину и Клару.
Как только бородатый старик с угрюмым, недобрым взглядом появился на пороге светлого, увитого цветами домика да Силва-сына, его обитателям стало понятно, что их мирная и счастливая жизнь под угрозой.
— Ты мне задолжал, Жозе, — начал старик, — ты лишил меня дома, построив своё кафе на моей земле.
— Ты жил в старом вагончике, он стоит на прежнем месте. Кто мешает тебе вернуться туда и жить? — спокойно возразил Клементину.
Клара с удивлением посмотрела на мужа: что он такое говорит? Если Аженор поселится возле кафе, он одним своим видом всю публику распугает. А не распугает видом, то что-то такое придумает, от чего всем тошно станет!
Но вмешиваться в разговор она не стала, не годится встревать между сыном и отцом.
— Что ж, он пустой стоит? — угрюмо осведомился Аженор.
— Почему пустой? В нём живут Жаманта и Лузенейди, — ответил сын. — Будешь выселять их?
Аженор тяжело задумался. Он привык действовать нахрапом, качать права, драть горло. Но велик ли толк орать на Жаманту, добиваясь места в старом вагончике?
— Я пригляжу себе квартиру, а вы за неё будете платить. Должны же вы мне за аренду земли.
— Если недорого, будем, — всё так же спокойно ответил Клементину. — Но не потому, что должны тебе за аренду, а потому что должны содержать старика отца.
Аженор хмуро взглянул на него исподлобья и ничего не сказал.
— Даже на внука не посмотрел, — вздохнула про себя Клара. — Но может быть, оно и к лучшему.
Как только за Аженором захлопнулась дверь, Клементину подмигнул жене:
— Ну, что скажешь? Только нам не хватало старика у себя под боком!
