«Жизнь слишком коротка, Чарльз, чтобы заниматься тем, что тебе не нравится».
Я кивнул в ответ.
«Вы правы, сэр».
Он снова помолчал.
«Да, Чарльз, жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на что-то, что тебе не по душе».
Решение я принял еще до того, как покинул его кабинет.
Впрочем, ответ я должен был дать только в понедельник, поэтому я пожал Дику руку и вышел. Спускаясь на лифте на первый этаж, я думал не о том, какую новую машину я куплю и в какой новый респектабельный район мы переедем, а о том, как, черт меня возьми, я объясню все моей жене.
Слухи распространились быстро, и прежде чем я успел вернуться домой, друзья начали звонить нам по телефону и поздравлять меня с неслыханной удачей. «Вице-президент? Ух, круто!» Отвечать мне было трудновато – в горле застрял комок, а под ложечкой посасывало в предчувствии неприятностей.
И действительно, даже спустя несколько часов после моего возвращения домой мне так и не удалось ни в чем убедить Кристи. В своих мечтах она уже переехала в новый дом и как раз выбирала обои для гостиной.
В ту ночь я почти не спал. В три часа утра Кристи похлопала меня по плечу и прошептала:
«…Но ведь это же целая куча денег!»
Я посмотрел на медленно вращающийся потолочный вентилятор и подумал, что меня ожидают чертовски длинные выходные.
Мои доводы были предельно просты. Я знал, что выдержу и бесконечные перелеты, и житье в гостиницах, знал, что способен справиться с предложенной мне работой и, быть может, даже преуспеть. И все же мне было совершенно очевидно: как бы я ни старался, мне никогда не удастся заставить замолчать настойчивый и пронзительный голос, который продолжал звучать у меня в голове.
Не менее простыми (зато более логичными) были доводы Кристи. Тебе предлагают много денег – так возьми же их. Если тебе так хочется быть писателем, что ж… Писа́ть можно и по вечерам. Или рано утром, до завтрака. Можно писа́ть и утром, и вечером, если надо. Словом, делай что хочешь, только не отказывайся от денежного места.
Бо́льшую часть выходных мы проспорили. Нет, мы не орали, не перекладывали ответственность друг на друга, и никто не требовал от меня «повзрослеть и взглянуть на вещи трезво». Нашему старшему сыну Чарли было в ту пору почти два года, его младший брат Джон Т. был на подходе (его рождение мы ожидали несколько месяцев спустя), поэтому я хорошо понимал, что мы уже выросли из нашего нынешнего дома. Но единственное, что имело для меня значение, – это то, что Кристи знала, не могла не знать меня и того, к чему у меня лежит душа (она прочитала мой роман «Моя любовь когда-нибудь очнется» и считала его хорошим. Быть может, даже достаточно хорошим).
В субботу вечером я сел за руль и отправился немного прокатиться, надеясь найти слова, чтобы объяснить моей жене и моим родным, почему место вице-президента крупной страховой компании мне не нужно. Я был весьма признателен за это предложение и совершенно искренне сожалел, что так подвел всех, кто на меня надеялся, но… больше всего на свете мне хотелось следовать зову собственного сердца. Я был уверен: если я откажусь, мои родные решат, будто я сошел с ума. В особенности это касалось старшего поколения – тех, кто помнил Великую депрессию 1930-х. Для них предложение Дика было из разряда тех, за которые следовало хвататься во что бы то ни стало. Я вытянул счастливый билет, и теперь мне следовало держаться за него обеими руками.
Наступило утро воскресенья. После причастия я долго стоял, прижавшись лбом к ограждению алтаря. За все выходные это был первый раз, когда шум у меня в голове немного утих. Не помню точно, о чем именно я молился, но вкратце это звучало так: «Господи, помоги!!!» Когда я открыл глаза, то увидел Кристи, которая молилась вместе со мной.
К концу выходных мы оба были уже без сил. Я сидел на диване, чувствуя свинцовую тяжесть в животе. Я так боялся понедельника, что меня не стошнило, наверное, только потому, что все эти три дня я ничего не ел.
Я не знаю и, наверное, никогда не узнаю, что произошло, но факт остается фактом. В комнату вошла Кристи, и я увидел, что ее большие карие глаза полны слез. Остановившись за несколько шагов от меня, она вдруг сказала:
– Хорошо, мы попробуем. Один раз. Я вижу, тебя ничто не остановит, но если у нас не получится… – Она пожала плечами и глубоко вздохнула. – Мне бы не хотелось, чтобы, когда тебе исполнилось сорок, ты обернулся назад и подумал: «Ах если бы тогда я поступил иначе!..» – Она моргнула, и слезы, дрожавшие в ее глазах, скатились по щекам вниз. – Я не хочу, чтобы это случилось с тобой.
Эти слова Кристи до сих пор эхом отдаются в моем сердце.
В последующий год я некоторое время работал в одной некоммерческой организации, потом основал собственный бизнес – что-то вроде «Мастера на час». Я мыл машины, строил пристани и причалы, мастерил шкафы и табуретки и делал многое другое. Я брался за все, что могло принести хоть какой-то доход. В прицепе моего пикапа лежали шланги, насосы и другие инструменты, а на задней двери большими крупными черными буквами были написаны мое имя и номер мобильного телефона. На мою родню все это, впрочем, производило скорее гнетущее впечатление, но, так или иначе, мы с грехом пополам протянули год.
Кристи вошла ко мне в кабинет, держа в руке письмо, но я даже не взглянул на него. Я уже не мог их видеть – эти письма с вежливым, но решительным отказом. Кристи положила письмо передо мной, поцеловала в затылок и покачала головой.
– Для меня ты все равно самый лучший.
Я положил письмо к остальным и расплакался, как ребенок.
Это было шесть лет назад.
На сегодняшний день я опубликовал несколько романов общим объемом больше полумиллиона слов. Только сегодня утром я получил факс из журнала «Жизнь Юга», извещавший, что роман «Когда поют сверчки» признан лучшей книгой месяца. Если бы вы могли меня видеть сейчас, то убедились бы – я озадаченно чешу в затылке.
Когда я рассказываю людям эту историю, они часто говорят: «Это невероятно!», или – «Тебе повезло, ты нашел свое призвание!» Эти слова тешат мое самолюбие, но я-то знаю правду.
Эта книга оказалась у вас в руках вовсе не благодаря моему таланту, упорству или неустанному труду. Я не настолько талантлив, да и целеустремленности мне часто не хватает. Мой секрет в другом. Есть одна женщина, которая одним поцелуем и одной-единственной фразой победила мой страх и неуверенность и, дотянувшись до самых глубин, где живет моя любовь, принесла мне свой главный дар. Она просто стояла рядом и верила.
А это очень и очень много.
