– Почему ты захотела попробовать?
– Подумала, что тоже смогу, – пожала я плечами.
– Если тебе нужен ориентировочный список плохих поступков, я могу составить.
Когда я не ответила, он посмотрел на меня.
– Анна, ты не делаешь ничего плохого.
Мы уже въезжали во двор больницы.
– Ничего хорошего я тоже не делаю.
Он выключил зажигание, но из машины не вышел.
– Ты подумала о драконе, охраняющем пещеру?
Я прищурилась.
– Не понимаю, о чем ты.
– Думаю, мама спит в двух шагах от Кейт.
Вот черт. Не то чтобы я боялась, что мама меня прогонит, но наедине с Кейт точно не оставит. А я именно этого сейчас хотела больше всего на свете. Джесси взглянул на меня.
– Оттого что ты увидишь Кейт, легче тебе не станет.
На самом деле я не могла объяснить, почему мне необходимо было убедиться, что с ней все в порядке, хотя бы в данный момент. Даже несмотря на то, что мои действия должны были положить этому конец.
Хотя один человек меня, похоже, понял. Джесси посмотрел в окно машины.
– Предоставь это мне, – произнес он.
Нам было одиннадцать и четырнадцать лет. Мы собирались поставить рекорд для книги Гиннесса. Двух сестер, которые могут одновременно стоять на голове, пока щеки не нальются, как сливы, а перед глазами не поплывут красные круги, еще точно не было. Кейт была похожа на фею с гибкими руками и ногами. Когда она нагнулась, шагнула по стене и подняла ноги, у нее это вышло очень грациозно, как у паука. Я же поборола земное притяжение с явным усилием.
Мы молча балансировали несколько секунд.
– Я бы хотела, чтобы у меня была плоская голова, – сказала я, чувствуя, как сгибаются локти. – Как ты думаешь, у них есть специальные люди, которые приезжают и засекают время? Или можно просто выслать видеокассету?
– Думаю, они расскажут. – Кейт вытянула руки на ковре.
– Как ты считаешь, мы станем знаменитостями?
– Возможно, нас покажут в шоу «Сегодня». Они показывали одиннадцатилетнего мальчика, который играл на пианино ногами. – Она задумалась на секунду. – Мама рассказывала, что на кого-то из окна упало пианино и он умер.
– Это неправда. Зачем кому-то выбрасывать пианино из окна?
– Нет, правда. Сама спроси. Его не выбрасывали, а втаскивали. – Она скрестила ноги, и теперь казалось, что она сидит вверх ногами. – Какой, по-твоему, самый лучший способ умереть?
– Я не хочу об этом говорить, – ответила я.
– Почему? Я умру. И ты умрешь. – Увидев, что я нахмурилась, она добавила: – Да-да, умрешь, – потом улыбнулась, – просто мне в этом повезло больше, чем тебе.
– Дурацкий разговор. – У меня уже все чесалось, а почесаться не было никакой возможности.
– Может, авиакатастрофа, – размышляла Кейт. – Это, конечно, паршиво, когда понимаешь, что падаешь… но потом раз – и от тебя ничего не осталось. Как так получается, что людей нет, а находят одежду на деревьях и эти черные ящики?
В голове у меня уже пульсировало.
– Заткнись, Кейт!
Она перевернулась и села. Ее лицо горело.
– Можно, конечно, откинуть коньки во сне, но это скучно.
– Заткнись! – повторила я, злясь, что мы продержались только двадцать две секунды. Злясь, что теперь придется ставить рекорд с самого начала. Вернувшись в нормальное положение, я попыталась убрать спутавшиеся волосы с лица. – Знаешь, люди обычно не думают о смерти.
– Врешь. Все думают о смерти.
– Все думают о твоей смерти, – поправила я.
В комнате стало так тихо, что я подумала об еще одном рекорде, который мы можем поставить: как долго две сестры способны сдерживать дыхание.
Потом Кейт криво улыбнулась.
– Ну, сейчас ты хотя бы не врешь, – сказала она.
Джесси дал мне двадцать долларов на такси, потому что это было единственное слабое место в его плане – если все получится, отвезти меня домой будет некому. На восьмой этаж мы поднялись пешком, потому что дверь на лестницу была за сестринским постом, а не перед ним, как двери лифта. Потом он втолкнул меня в кладовку, забитую тюками с бельем.
– Подожди! – остановила я его. – Как я узнаю, когда нужно выходить?
Он засмеялся.
– Узнаешь, поверь.
Джесси вытащил из кармана серебряную флягу – ту, которую папе подарил начальник и которая уже три года считается утерянной, – отвинтил крышку и вылил виски себе на рубашку. Потом пошел по коридору. Вернее, ходьбой это можно было назвать с большой натяжкой – Джесси кидало из стороны в сторону, как бильярдный шар. Он даже сбил тележку уборщицы.
– Мам? – крикнул он. – Мам, где ты?
Он не был пьян, но изображал пьяного очень правдоподобно. Иногда, выглянув среди ночи из окна своей спальни, я видела, как он блевал прямо на клумбу с рододендронами. Интересно, это тоже была игра?
Словно пчелы из улья, вылетели медсестры, пытаясь справиться с парнем вдвое моложе и в три раза сильнее их, который тем временем схватился за самую верхнюю полку стеллажа для белья и потянул ее на себя. От грохота у меня заложило уши. Начали мигать огоньки вызовов на панели над сестринским столом, все три дежурные пытались удержать вырывающегося и брыкающегося Джесси.
Дверь в палату Кейт открылась, и оттуда, щурясь от яркого света, вышла мама. Она увидела Джесси, на какую-то секунду застыла, пытаясь осознать тот факт, что неприятности на сегодня еще не закончились. Джесси повернулся в ее сторону, его лицо расплылись в блаженной улыбке.
– Привет, ма! – поздоровался он, и его улыбка стала еще шире.
– Извините, – сказала мама медсестрам. Она закрыла глаза, когда Джесси выпрямился и обнял ее влажными от виски руками.
– В кафетерии можно взять кофе, – предложила одна медсестра.
Но маме было очень стыдно, и она промолчала. Просто направилась в сторону лифтов вместе с Джесси, который держался за нее, как мидия за свою раковину. Мама нажимала кнопку вызова снова и снова в надежде, что дверь от этого откроется быстрее.
После того как они уехали, остальное было просто. Одни медсестры поспешили на зов пациентов, другие устроились за столом и принялись шепотом обсуждать Джесси и мою несчастную мать, словно говорили о карточной игре. Они даже не взглянули в мою сторону, когда я выскользнула из кладовой, прокралась по коридору и вошла в палату сестры.
Однажды, когда Кейт в День благодарения была дома, а не в больнице, мы действительно почувствовали себя нормальной семьей. Смотрели парад по телевизору, во время которого огромный воздушный шар унесло ветром и он зацепился за светофор прямо на улице Нью-Йорка. У нас было жаркое. Мама вытащила из индейки волшебную косточку-вилочку, и мы спорили, кто будет загадывать желания. Право разломать косточку выпало мне и Кейт. Прежде чем я успела что-то загадать, мама наклонилась ко мне и прошептала на ухо:
