– Мы просто выпили, – признался парень. – Текилы.
Ему было не больше семнадцати. Достаточно взрослый, чтобы слышать сказки о том, что душ помогает при передозировке героина.
– Послушай. Мы с моим другом хотим помочь Магде, хотим спасти ей жизнь. Но если ты скажешь, что у нее в крови алкоголь, а на самом деле там наркотики, то наше лечение ей не поможет, и даже повредит. Тебе понятно?
В это время Полли закатал рукава рубашки Магды. На ее руках были следы от уколов.
– Если это была текила, то они принимали ее внутривенно. Смертельная смесь?
Я достал из сумки наткан и передал Полли капельницу.
– Ну, – протянул парень, – вы же скажете копам, правда?
Быстрым движением я схватил его за воротник рубашки и прижал к стенке.
– Ты что, идиот?
– Просто родители меня убьют.
– Похоже, тебя не очень волновал тот факт, что ты можешь умереть. Или она.
Я наклонил его голову к девушке, которую уже рвало прямо на пол.
– Думаешь, жизнь можно просто выбросить, как что-то ненужное? Думаешь, после передозировки бывает второй шанс?
Я кричал ему в лицо. Потом почувствовал руку на своем плече – это был Полли.
– Остынь, капитан, – прошептал он.
Постепенно я начал осознавать, что этот стоящий передо мной дрожащий парень на самом деле не имел никакого отношения к причине моей вспышки. Я отошел, чтобы успокоиться. Полли сделал все необходимое и подошел ко мне.
– Если тебе сейчас тяжело, мы можем тебя подменить, – предложил он. – Начальник отпустит тебя на такое время, какое понадобится.
– Мне нужно работать.
Я видел, как за его спиной девушка приходила в себя, как парень плакал рядом с ней, закрыв лицо руками. Я посмотрел Полли в глаза.
– Когда я не здесь, – объяснил я, – мне приходится быть там.
Мы с адвокатом допили кофе.
– Еще чашечку? – предложил я.
– Нет, спасибо. Мне нужно возвращаться в офис.
Мы кивнули друг другу, потому что сказать действительно было больше нечего.
– Не беспокойтесь об Анне, – добавил я. – Я позабочусь, чтобы у нее было все необходимое.
– Вам, наверное, нужно съездить домой, – сказал Александер. – Я только что забрал вашего сына из-под ареста за угон «хаммера» судьи.
Он поставил чашку в раковину и оставил меня с этой информацией. Я знал, что рано или поздно это убьет меня.
Сара
1997
Независимо от того, в который раз ты едешь в отделение скорой помощи, к этому нельзя привыкнуть. Брайан нес нашу дочь на руках, по ее лицу текла кровь. Дежурная медсестра жестом позвала нас внутрь и провела остальных детей к пластиковым сиденьям, где можно было подождать. Врач-ординатор деловито вошел в комнату.
– Что случилось?
– Она перелетела через руль велосипеда, – объяснила я. – Упала на бетон. Признаков сотрясения мозга нет, но на линии волос открытая рана размером примерно полтора дюйма.
Доктор осторожно положил ее на стол, надел перчатки и осмотрел лоб.
– Вы врач или медсестра?
Я попыталась улыбнуться.
– Просто уже привыкла.
Чтобы зашить рану, понадобилось наложить восемьдесят два шва. Когда все закончилось, Анна, со снежно-белой повязкой на голове и с огромной дозой детского тайленола в крови, держась за мою руку, вышла в комнату ожидания.
Джесси спросил, сколько ей наложили швов. Брайан сказал Анне, что она храбрая, как пожарный. Кейт посмотрела на свежую повязку сестры.
– Мне больше нравится сидеть здесь, – произнесла она.
Все началось с того, что Кейт закричала в ванной. Я взбежала наверх, открыла дверь, сорвав защелку, и увидела свою девятилетнюю дочь перед унитазом, забрызганным кровью. Кровь текла также по ее ногам, просачиваясь через трусики. Это визитная карточка промиелоцитной лейкемии – внутренние кровотечения в самых разнообразных формах. У Кейт раньше уже было ректальное кровотечение, но ей тогда было два года и она этого не помнила.
– Все нормально. – Я попыталась успокоить ее.
Я взяла влажное полотенце, чтобы вытереть ее, дала гигиеническую прокладку и наблюдала, как она пытается пристроить ее между ног. Я должна была показать ей это, когда у нее начнутся первые месячные. Сколько времени еще осталось до того момента?
– Мама, – позвала Кейт, – опять течет.
– Клинический рецидив. – Доктор Шанс снял очки и сжал пальцами переносицу. – Думаю, нужно делать пересадку костного мозга.
Я вдруг вспомнила надувную боксерскую грушу, которая была у меня, когда я была такого же возраста, как Анна. Внутри у нее был песок, и, как только я наносила удар, груша тут же возвращалась обратно.
– Но несколько месяцев назад, – начал Брайан, – вы говорили, что это опасно.
– Так оно и есть. После пересадки костного мозга выздоравливает половина пациентов. Другая половина не переносит химиотерапии и облучения, которые нужно пройти до операции. Некоторые умирают в результате осложнений после пересадки.
Брайан посмотрел на меня и озвучил страх, который захлестнул нас.
– Зачем же подвергать Кейт риску?
– Потому что, если этого не сделать, – ответил доктор Шанс, – она точно умрет.
Когда я позвонила в страховую компанию в первый раз, связь случайно прервалась. Во второй раз я двадцать две минуты слушала заунывную мелодию, пока трубку взяла работник отдела по работе с клиентами.
– Скажите, пожалуйста, свой регистрационный номер.
Я продиктовала ей номер, который есть у всех государственных служащих, а также номер социальной страховки Брайана.
– Чем могу вам помочь?
– Я уже разговаривала с кем-то неделю назад, – объяснила я. – У моей дочери лейкемия, и ей необходима пересадка костного мозга. В больнице мне сказали, что страховая компания должна покрыть расходы.
Операция по пересадке стоила от ста тысяч долларов и выше. Само собой, таких денег у нас не было. Но то, что врач порекомендовал пересадку, еще не значит, что страховая компания согласится оплатить ее.
– Такая процедура требует тщательного изучения…
– Да, я знаю. Мы об этом говорили еще неделю назад. Я звоню, потому что никакого ответа я от вас так и не получила.
Она оставила меня ждать на линии, пока найдет мои данные. Я услышала негромкий щелчок, а потом записанный на пленку голос оператора: «Если вы хотите поговорить с…»
– Черт! – Я бросила трубку.
Бдительная Анна заглянула в комнату.
