– Мистер Фитцджеральд, как вы считаете… – начал было я и только потом осознал, что он сделал. – Простите, что?
– Я все еще хочу, чтобы Анна отдала почку, – подтвердил Брайан.
Уставившись на свидетеля, который буквально сбил меня с ног, я пытался прийти в себя. Если Брайан не поддержит решения Анны не быть донором, тогда судье будет труднее принять положительное решение о выходе из-под опеки.
В эту же секунду я явственно услышал звук, который издала Анна, – тихий звон разбитой надежды, когда то, что представлялось радугой, оказывается всего лишь игрой света.
– Мистер Фитцджеральд, вы хотите, чтобы Анна подверглась серьезной операции и лишилась органа ради Кейт?
Необычное зрелище, когда сильный мужчина начинает плакать.
– А вы можете дать мне ответ на этот вопрос? – спросил он дрогнувшим голосом. – Потому что сам не знаю его. Ни один ответ не подходит. Я могу сидеть, думать об этом, говорить, как следует поступить, как должно быть. Но уже тринадцать лет, мистер Александер, я не могу ответить на этот вопрос.
Он наклонился вперед, и его лоб коснулся холодной деревянной обшивки.
* * *
Судья объявил десятиминутный перерыв, перед тем как Сара Фитцджеральд начнет перекрестный допрос, чтобы свидетель собрался с мыслями. Мы с Анной спустились вниз к торговым автоматам, где за доллар можно получить водянистый чай и еще более водянистый суп. Она села, зацепившись ступнями за ножки табурета, и, когда я подал ей чашку горячего шоколада, поставила ее на стол, не притронувшись.
– Я никогда не видела, чтобы папа плакал, – сказала она. – Мама постоянно плачет из-за Кейт, но папа… Если он и плакал, то делал все возможное, чтобы мы этого не увидели.
– Анна…
– Вы думаете, это из-за меня? – спросила она, повернувшись ко мне. – Думаете, не нужно было просить его приходить сегодня сюда?
– Даже если бы ты не попросила, судья все равно захотел бы выслушать его показания. – Я покачал головой. – Анна, тебе придется сделать это самой.
Она настороженно посмотрела на меня.
– Сделать что?
– Дать показания.
Она захлопала глазами.
– Вы шутите?
– Я был уверен, что судья решит дело в твою пользу, увидев, что папа поддерживает твое решение. Но, к сожалению, все оказалось не так. И я не представляю, что скажет Джулия. Даже если она на твоей стороне, судье Десальво будет необходимо убедиться, что ты достаточно взрослая, чтобы принимать такие решения самостоятельно, независимо от родителей.
– Вы хотите сказать, что мне придется выступать перед всеми? Как свидетелю?
Я с самого начала знал, что рано или поздно Анна должна стать за свидетельскую стойку. Когда речь идет о выходе несовершеннолетних из-под опеки, судья решает, хочет ли он услышать самого несовершеннолетнего. Возможно, Анна и боится давать показания, но я знаю, что подсознательно она хочет именно этого. Для чего еще подавать в суд, если не для того, чтобы тебя наконец выслушали?
– Вы говорили вчера, что мне не придется давать показания, – проговорила Анна, начиная волноваться.
– Я ошибся.
– Я наняла вас, чтобы вы сказали всем то, чего я хочу.
– Как видишь, так не выходит. Ты подала в суд. Ты не хотела быть больше тем человеком, каким тебя заставляли быть тринадцать лет. Это значит, что придется поднять занавес и показать нам этого человека.
– Половина взрослых на этой планете не знает, кто они на самом деле, но каждый день самостоятельно принимают решения, – возразила Анна.
– Им больше тринадцати. Послушай, – сказал я, подойдя вплотную к тому, что считал самым важным. – Я знаю, что раньше, когда ты высказывала свое мнение, это было бесполезно. Но я обещаю тебе, что в этот раз, когда ты станешь говорить, все будут слушать.
Но эффект от моих слов получился неожиданным.
– Я ни за что не буду выступать, – заявила Анна.
– Анна, выступать в качестве свидетеля на самом деле совсем нестрашно…
– Это страшно, Кемпбелл. Это очень страшно. И я не буду этого делать.
– Если ты не дашь показаний, мы проиграем.
– Тогда придумайте другой способ выиграть. Вы же адвокат. Я не мог позволить ей вывести меня из себя. Стараясь успокоиться, я побарабанил пальцами по столу.
– Ты можешь объяснить мне, почему так яростно сопротивляешься?
Она взглянула на меня.
– Нет.
– Нет, ты не сопротивляешься? Или нет, ты мне не скажешь?
– Есть некоторые вещи, о которых я не люблю рассказывать. – Ее лицо напряглось. – Кто-кто, а вы должны меня понять.
Она точно знала, на какие кнопки нажать.
– Может, все-таки расскажешь? – настаивал я.
– Я не передумаю.
Я встал и выбросил стаканчик со своим нетронутым кофе в корзину для мусора.
– Хорошо, – сказал я. – Только не надейся, что я смогу изменить твою жизнь.
Сара
Интересно, как с течением времени меняется внешность человека. Если свет падает на лицо Брайана под определенным углом, я все еще вижу голубизну его глаз, которая всегда напоминала мне океан, где мне еще предстоит поплавать. Под четким контуром его улыбки подбородок как будто раздваивался – это первая черта, которую я искала в своих новорожденных детях. В нем есть решительность, тихая сила и способность жить в мире с самим собой, чего мне всегда не хватало. Это те качества, которые заставили меня влюбиться в своего мужа. Если сейчас я иногда не узнаю его, то это не обязательно его вина. Перемены ведь не всегда к худшему, оболочка, которая образуется вокруг песчинки, кому-то кажется камешком, а кому-то жемчужиной.
Взгляд Брайана метнулся от Анны, которая расцарапывала зажившую ранку на пальце, ко мне. Он смотрел на меня, как кролик на удава. Мне вдруг стало больно: неужели он действительно так думает обо мне?
Неужели все так думают?
Мне хотелось, чтобы между нами не было этого зала заседаний. Мне хотелось подойти к нему.
«Послушай, – сказала бы я. – Не таким я представляла себе наше будущее. Возможно, мы так и не найдем выхода. Но ты единственный, с кем бы я хотела потеряться».
«Послушай, – сказала бы я. – Возможно, я была неправа».
– Миссис Фитцджеральд, – вывел меня из задумчивости судья Десальво, – у вас есть вопросы к свидетелю?
Я подумала, что это подходящее название для супруга. Ведь муж или жена постоянно становятся свидетелями ошибок друг друга.
Я медленно поднялась со своего места.
– Здравствуй, Брайан! – Мой голос был далеко не таким уверенным, как мне хотелось.
