Народ за столом сегодня был почти в том же составе, что и вчера, но сейчас, стоя на нужном месте, я мог лучше рассмотреть гостей. Четырнадцать мужчин, девять женщин, плюс сам император, мы с Тизаром и наследник престола. Недурственно для обычного завтрака. Телохранителей, кстати, нигде видно не было. Принц своих оставил в коридоре, я видел сквозь стену их ауры. Да и за той дверью, через которую прошел его величество, толклось двое неодаренных индивидов. Помимо них, там еще бродила масса слуг и наверняка приличное количество обычных стражников. Так что незаметно войти и выйти из зала было проблематично.
Пользуясь наличием свободного времени и прекрасным обзором, я снова принялся рисовать, благо центральный герой моих комиксов находился прямо перед глазами. Работалось мне легко и спокойно. Никто не толкал под руку и не заглядывал через плечо. Так что я мог без помех наблюдать, с какой легкостью принц Карриан обращается со столовыми приборами и как умело, привычно и аккуратно он расправляется с завтраком. Меня, если честно, даже завидки взяли. И, быть может, именно поэтому я снова захотел над ним подшутить?
Когда трапеза подошла к концу, а мои пальцы почернели от грифеля, император соизволил обо мне вспомнить.
— Ну, и как ваши успехи, юноша?
Я с нескрываемой гордостью протянул ему блокнот.
На этот раз, чтобы внести разнообразие в игру, я нарисовал его высочество схематично, зато на каждой из почти тридцати страниц и очень последовательно. Так, что если быстро-быстро пролистать блокнот, то получится маленький мультипликационный фильм.
Знаю. Многие из нас так развлекались в детстве. Но здесь этот способ поднять настроение был еще неизвестен, поэтому поначалу повелитель не понял, зачем я создал так много одинаковых картинок.
— Позвольте, сир? — поспешил прийти ему на помощь я и, зажав двумя пальцами корешок блокнота, другой рукой показал, что нужно сделать.
От неожиданности император сперва замер, а потом откинулся на спинку кресла и оглушительно расхохотался. Придворные мгновенно прекратили разговоры, все головы дружно обернулись в сторону развеселившегося монарха. Тизар, справедливо заподозрив, что я опять отмочил что-то неприличное, насторожился. И даже его светлость герцог эль Соар позволил себе проявить любопытство и нахально заглянул в блокнот.
При виде моих художеств он сперва озадаченно крякнул, а затем издал приглушенный смешок. Для человека его статуса и положения это означало примерно то же, как если бы он громко заржал. Неудивительно, что его реакция взбудоражила общественность еще больше. И только наследник престола, кажется, не разделял всеобщего нетерпения.
Собственно, в блокноте не было ничего сверхобидного, гадкого или жуткого, как можно было бы подумать. Я действительно изобразил его высочество за столом. С повязанной под горло салфеткой. И жующим самую обычную пищу. Единственное отступление, которое я себе позволил, это изобразить принца спешащим и слегка небрежным. Но разве разлетающиеся слюни и прилипший к подбородку, медленно тающий и неуклонно сползающий вниз кусочек масла стоил того, чтобы убивать меня взглядом?
Конечно, если листать блокнот постепенно, то эти мелочи не бросались в глаза. Все выглядело мило, скромно и почти прилично. А вот если пролистать страницы на хорошей скорости, как я показал императору, то получилась целая короткометражка, на которой его высочество смачно жрал все подряд, шумно раздувал щеки, пыхтел, сопел, хватал грязными руками столовые приборы и давился едой, как оголодавший бродяга.
Разумеется, смеялся его величество не над сыном, а над моей примитивной анимацией. В первый раз, да еще для неискушенного зрителя, она и впрямь выглядела забавно. А вот не слишком ли смелую я выбрал тему, было пока неясно. Вдруг перебор? Вдруг его величество посчитает это оскорблением императорского достоинства? С другой стороны, никто, кроме его величества и герцога, это безобразие не видел.
К счастью, император, вдоволь наигравшись с блокнотом, пришел в прекрасное расположение духа и вместо того, чтобы дать мне по ушам, заметил:
— Мне кажется, ваши работы еще далеки от идеала, молодой человек. Определенный прогресс, конечно, чувствуется, но пока нужный образ получился у вас не слишком достоверным.
Я незаметно перевел дух.
— Наверное, вы правы, сир. Но я буду очень стараться исправиться!
— Не сомневаюсь, — спрятал усмешку его величество и благоразумно убрал блокнот за пазуху.
Остаток дня прошел тихо и спокойно. Если, конечно, не считать того, что я повсюду таскался за наследником престола, постепенно доводя его до бешенства. Я караулил его под дверью покоев, пока он занимался своими делами. Поперся вместе с ним на обед. Затем проводил его высочество обратно. Примерно через час следом за ним и одним из телохранителей потащился в другое крыло дворца, где его высочеству что-то понадобилось. Затем в еще одно помещение. В третье. Часа через три — обратно в семейное крыло… все это время я упрямо маячил на границе видимости, при этом мудро не приближаясь ближе, чем на пару десятков шагов. И куда бы мы ни пошли, чем бы его высочество ни занимался, его повсюду преследовал мой назойливый силуэт, а вместе с ним и еще один блокнот, куда я старательно заносил все, что видел.
За целый день там появились десятки набросков, куча зарисовок, причем не только принца, но и людей, с которыми он встречался, и даже их аур, которые я потихоньку добавлял в самом конце. Работа эта была долгой, нудной, порой мне приходилось часами ждать, когда наследник престола освободится. Но я был терпелив. Настойчив. И соблюдал предельную осторожность. Пробраться в покои Карриана мне, правда, не удалось, зато уже поздним вечером, когда принц ненадолго выглянул из своих покоев и в сотый, наверное, раз увидел меня с блокнотом в руке, он все же не выдержал и гаркнул:
— Пошел вон!
А затем повернулся к несущим стражу у дверей блондину с цыганом (верзила в это время, полагаю, отсыпался в казарме после дежурства) и гораздо тише добавил:
— Как же он меня достал…
Я даже чуть не посочувствовал бедняге, но приказ есть приказ. На протяжении двух недель его высочеству придется частенько меня видеть и мириться с мыслью, что я рисую про него всякие гадости. Он, видимо, тоже это понимал, поэтому, кинув в мою сторону раздраженный взгляд, ушел восвояси. А когда в глубине его покоев хлопнула дверь, цыган достал из-за пазухи несколько аккуратно сложенных листов и лихо мне подмигнул.
— Эй, пацан… как там тебя? Здорово рисуешь!
— Спасибо, — бодро откликнулся я.
— Не против, если я себе оставлю? — снова спросил он, помахав рисунками, где я постарался максимально достоверно изобразить особенно понравившиеся моменты их утреннего поединка. Лучшие удары, блоки, напряженные тела и сосредоточенные лица… Наброски получились яркими, прямо-таки живыми, хоть и черно-белыми. Но в них была своя, совершенно особая красота, которая, судя по всему, пришлась по душе этим суровым людям.
