Наличие постороннего лица в спальном мешке вынудило меня избавиться от части оружия и припрятать его до утра, включая клинки, которые я носил под курткой. В многолюдном отряде сделать это было проблематично, но опустившаяся на горы раньше обычного ночь слегка облегчила мою задачу.
— Ты, если что, пинай, а то вдруг раздавлю, — хекнул северянин, устраиваясь в кармане из шкур и стараясь уместить в не рассчитанное на таких здоровяков пространстве свои широкие плечи. — Тесновато-то тут что-то…
— А потому что жрать меньше надо, — немедленно раздалось из соседнего спального мешка.
— Еж, да ты походу завидуешь, — присвистнул я, кое-как втискиваясь рядом с Зюней. Черт. Какой же он горячий!
Еж возмущенно всхрапнул.
— Кто?! Я?!
— Ты-ты, — подтвердил я, пытаясь устроиться поудобнее. — Второй день только и слышу сравнение, кто сколько съел и кто сколько весит. Тебе не кажется, что это становится навязчивым?
— Он всегда такой, — зевнул из третьего мешка Уж. — Расслабься, мелкий.
— Да я не напрягаюсь.
— Мар, ты что, замерз? — удивился северянин, когда я случайно задел его локтем. —Эй! Да у тебя руки ледяные!
— Они всегда такие. Спи.
— Смотри у меня! Не вздумай разболеться.
— Это не твоя забота, — буркнул я, поворачиваясь к северянину спиной и стараясь его больше не касаться. — Мамочки мне тут только не хватало…
Блин. Да от него жар идет, как от печки. До утра точно расплавлюсь. А он, наверное, замерзнет, хотя я специально подложил между нами плащ и предпринял все меры, чтобы случайно не вытянуть из него ни капли жизненной силы.
— Тал тебя в корму, Мар, — вдруг поежился Зюня. — Ты действительно холодный.
— Это потому, что я упырь, понял? А теперь спи, иначе покусаю, и к утру ты станешь таким же.
— Что такое «упырь»?
— Нежить. Нечисть. Зло в чистом виде… поэтому оно холодное и кусачее. Особенно по ночам.
Где-то неподалеку раздался тихий смех.
— Слышь, Еж… это и про тебя тоже, — заметил кто-то из темноты. — Холодное, кусачее, Тал знает что… ну, ты и есть!
— Да чтоб вас Рам на ледяных равнинах света лишила! — с чувством отозвался невидимый Еж. — Кому еще не спится? Ворон, ты? Если не заткнешься, я тебя завтра в сугробе утоплю. И еще кого-нибудь. За компанию.
Я тихо хмыкнул, представив, как тощий Еж будет пытаться скрутить более рослого и упитанного Ворона, да еще на виду у побратимов. Но больше встревать не стал. А народ, попрепиравшись и обменявшись привычными шуточками, вскоре угомонился.
Как ни странно, заснуть, мне все-таки удалось. И даже почти до утра, хотя к рассвету с меня сошло сто потов. Зюня был слишком теплым. Таким, каким, наверное, и должен быть настоящий мужик. Но мне от этого тепла не было никакого проку. Оно душило. Мешало дышать. Так что в конце концов я откинул клапан и, выбравшись из прогретого мешка, бухнулся носом прямо в наметенный за ночь сугроб.
Ох… какой же это был кайф!
Я засунул нос в снег и фыркнул, испытывая необъяснимое желание забраться туда целиком и валяться, кататься в нем до упаду, чтобы потом вскочить и с шумом отряхнуться, разбрасывая во все стороны снежинки. С трудом потом вспомнил, что у меня сейчас две ноги, а не четыре. Но хватануть губами снег и с наслаждением его проглотить мне это не помешало. После чего все равно пришлось вставать, брести в сторону отхожего места, а заслышав по дороге долгий протяжный вой, замереть и настороженно прислушаться в надежде услышать знакомый голос.
— Уу-у-у… уу-у-у-а-у-у…
— Это просто ветер, пацан, — негромко бросил кто-то из темноты. Вроде бы Хорт. Ну да, вон его шапка торчит. Да и время как раз под его стражу подходило. — В горах так часто бывает.
Я прислушался снова, но потом с разочарованием понял: и впрямь, ветер. А облегчив пузырь, решительно пробрался сквозь наметенные за ночь сугробы и, плюхнувшись возле закутанного в три одеяла северянина, требовательно на него посмотрел:
— Расскажи еще что-нибудь. Про ледяные равнины.
— Да я б, может, и рассказал, если бы смог там побывать и вернуться, — хмыкнул Хорт.
— И все равно: расскажи. Что там за души живут? Почему ты сказал, что им в этом мире не место? Что они ищут? Есть ли у них выбор?
— Да откуда ж мне знать-то? — непритворно удивился здоровяк. — Я тебе что, жрец?!
— А волки там тоже есть? Помнится, ты что-то говорил про призраков…
— Заткнись, пацан! — вдруг рявкнули на меня из темноты сразу два голоса. Причем незнакомых и изрядно встревоженных. — Неровен час, накличешь!
Я аж подпрыгнул от неожиданности.
Ишь, нервные какие. Орать-то зачем?
— Кого я могу накликать?
— Говорят, у богини Рам на ледяных равнинах есть своя стая… — не слишком охотно отозвался Хорт. — Ее по-разному называют: ледяная, снежная, призрачная… у меня на родине их зовут детьми Рам. Духами льдов. И еще есть поверье, что их не стоит поминать без причины.
— Почему?
— Потому что каждый зов однажды может быть услышан. А духи льдов…
— Да заткнитесь же вы, наконец!
Хорт поморщился, но понизил голос до шепота и все же закончил:
— Они иногда откликаются. Как волки. Огромные снежные волки, которые появляются лишь в самые лютые морозы. Говорят, в царстве Рам царит вечная зима. Поэтому, когда приходят духи льдов, на мир обрушиваются метели. Долгие, страшные. Когда сугробы до крыш. Когда птицы замерзают на лету. Такое бывает редко. Раз в двадцать зим. Или даже реже. Но когда это случается, всегда кто-то умирает, Мар. Иногда один, иногда целыми семьями. Поэтому-то духов льда и нельзя призывать. Особенно в холода.
— А если ты увидишь их в другое время года? — полюбопытствовал я. Правда, шепотом, чтобы излишне нервные соседи не услышали и не вознамерились дать мне по шее. — Такое когда-нибудь случалось?
Северянин странно улыбнулся.
— Случалось. Но обычно это означает, что они явились за тобой. Духи всегда знают, когда душе пора уходить на ледяные равнины. Знают и ждут поблизости, чтобы забрать ее с собой. Когда кто-то говорит, что видел в лесу белого волка, чаще всего это предвестник скорой смерти. Рам предупреждает, что времени осталось немного. Неделя-две… максимум месяц. А потом душа так или иначе уходит, и это еще одна из причин, по которой о духах льда стараются не говорить.
— Эм. Это что, про смерть —тоже поверье?
— Нет, мальчик, — качнул головой Хорт. — Это примета. И пока она еще ни разу нас не подводила.
Глава 20
К вечеру второго дня караван добрался до замка Хад.
Говорят, во времена, когда Ория была просто Орией, а Орн не получил звание имперской столицы, Хад был самой обычной приграничной крепостью. Тогда между Орией и соседней с ней Тарией частенько случались войны, крепость несколько раз переходила из рук в руки, а под ее стенами было пролито немало крови как с той, так и с другой стороны. Когда же будущему императору это надоело, и он решил прижать к ногтю беспокойных соседей, Хад и его окрестности превратили в мощный укрепрайон, благо гористая местность и расположение замка этому способствовали. Еще через пару столетий, когда Тария прочно вошла в состав империи, надобность в Хаде отпала. Укрепления вокруг него разобрали. Народ по большей части переселился в менее суровые земли. А вскоре после этого замок решили использовать в качестве питомника для дарру.
