Ландара словно заколдовали, превратили в бестелесную куклу. Он стоит и смотрит перед собой совершенно стеклянным взглядом. Отвечает тоже на автомате, будто транслируя запись:
— Война вашему дому…
Произносит, и оглушает меня страшным словом.
Всё кружится, плывёт, я вижу поле, усеянное трупами — женщины, дети, старики. Они умерли с улыбкой на устах, даже после смерти простирают руки к стоящей на холме женщине в алом платье. На серебряных волосах красавицы — россыпь красных капель… Будто кто-то плеснул краской на иней…
Над побоищем кружат сороки, гладящие наперебой:
— Кровавая королева… Кровавая королева…
Почва качается, разверзается, женщина летит вниз, и я вместе с ней…
Глава 4. Несущая смерть
Я прихожу в себя в объятиях Ландара. Он крепко прижимает меня к груди, целует в волосы и шепчет:
— Прости. Я должен был сказать… Этот прибор, пирамида, показывает будущее…
Прокашливаюсь, пробую встать, заглядываю ему в лицо.
— Хочешь знать, что я увидела? — голос изменяет мне, звучит хрипло и совсем не по-моему.
В красных глазах мужа тревога, он нежно держит меня за руку и говорит:
— Хочу.
Он всегда на моей стороне, готов встретить любую весть, связанную со мной, лицом к лицу.
— Я увидела саму себя и поле, усыпанное мёртвыми людьми. И ещё были сороки. Они кричали что-то про кровавую королеву. Они кричат так с самого леса.
— Идём отсюда, — Ландар встаёт сам и помогает подняться мне. Мы выходим в коридор, он нажимает рычаг в стене, та поворачивается, как дверь-вертушка в супермаркете, и мы оказываемся в моей спальне.
— Ого! — невольно вырывается у меня. — А сразу так нельзя было?
Ландар разводит руками:
— Увы, она только возвращает оттуда. Если выжил. К пирамиде ты должен прийти сам, сознательно.
— Она разумна?
— Она — нет, а вот кристалл, из которого состоит, да. — Мы снова в креслах друг напротив друга. Я нервно тереблю виноградную гроздь. Отрываю и бросаю ягоды, не могу съесть ни одну, хотя во рту солоно и сухо. — Ты не переживай, пирамида показывает лишь вероятное будущее. То есть, не факт, что с тобой это произойдёт.
— Но сороки… — напоминаю я, — они тоже.
— Сороки, — усмехается он, — всего лишь глупые птицы. Они не способны к человеческой речи. Скорее всего, просто события последнего времени повлияли на твоё эмоциональное состояние…
— Ландар, — перебиваю я, — мне не нужно утешение. Мне нужна правда. Я ведь ключ. Всё поэтому — слышу птиц, вижу то, что посылает пирамида…
Муж вздыхает и шепчет:
— Иди ко мне.
Забираюсь к нему на руки, сжимаюсь комочком. Какая я королева? Так, глупая девчонка, которая окончательно запуталась в том, что происходит вокруг.
Ландар обнимает, надёжно и крепко, баюкает, трётся носом о волосы. И вот я ощущаю эту удивительную связь. Словно никого нет роднее. Даже с Кириллом такого не было. А лица родителей уже почти стёрлись из памяти.
— Пирамида аккумулирует магию, — тихо произносит он, щекоча дыханием ухо, чуть прикусывает мочку и прокладывает дорожку из поцелуев по шее к ключице. — За века она собрала её столько, что теперь стала чем-то вроде врат между мирами. Всего-то и нужно — одна горошина и одна маленькая королева из залётных, чтобы ткань мироздания дрогнула и разошлась. И можно будет вернуться. В твой мир.
Я ахаю и выгибаюсь, потому что он добирается до груди и начинает ласкать её сквозь ткань платья. Я плыву, сознание зыбко, едва ли могу выдать что-то внятное.
Но Ландар прекращает сладкую пытку, смотрит внимательно и ждёт ответа.
— А разве сама горошина не могла вернуть?.. Как… закинула… сюда…
Трудно говорить, когда горячие ладони и губы исследуют каждый уголок твоего тела, когда платье становится вдруг тяжёлым и жарким, когда воздух вокруг раскаляется и каждый вздох будто сушит тебя изнутри…
— Здесь горошина действует немного по-другому. Тем более, когда уйти хочет группа, а не один человек. С тобой одной могла бы и горошина сработать. Но… Ведь твои друзья явились сюда за тобой?
Он отрывается, оставляя меня разомлевшей, бесстыдно расставившей ноги и неудовлетворённой. Отстраняется, встаёт и наливает себе вина… Один, второй, третий бокал, пьёт жадно.
Я хнычу и, кажется, ненавижу его. За то, что теперь нужно собирать мысли в кучу и приводить себя в порядок. За внезапный холод, который кусает разгорячённое тело.
Ландар не смотрит на меня, уставляется в камин. Внезапно ломает зажатый в руке бокал, но не обращает внимания на кровь, что течёт по его тонким пальцам и марает белый ковёр у ног.
Он произносит глухо:
— Я дал распоряжение отвести их к пирамиде, этого твоего Кира и его принцесску. Думаю, их доставили туда в тот момент, когда мы ушли. Дело за малым — отправить к пирамиде тебя. Ведь сами они не смогут уйти. Решай.
— А ты?
Я подхожу сзади, обнимаю за пояс, утыкаюсь щекой ему в спину.
Он накрывает мои ладони своими и горько хмыкает:
— А что я? Я не могу удерживать тебя в мире, чужом тебе по рождению. Где всё для тебя выглядит как дурной сон, фантасмагория. Так и свихнуться можно, рано или поздно. Нет, я конечно буду любить тебя и чокнутой, но… Разве ты заслуживаешь такой судьбы?
Он поворачивается, обнимает меня, прижимает к себе и тяжко вздыхает.
— Ты — мой мир, и плох бы я был, как правитель, если бы позволил миру погибнуть, исчезнуть, затеряться во мгле. Тебе надо туда, к ним, к солнцу. Тебе не место в мрачных замках за терновой стеной.
— Ландар…я…
— Молчи! — властно требует он. — Я уже всё решил. Возвращайся с ними…моя радость, моя жизнь, моё проклятье…
Наклоняется, целует меня, как в последний раз, затем отталкивает и поспешно уходит из комнаты.
Так быстро, как тает видение, как, тронутая солнечными лучами, отступает ночная тьма.
Я остаюсь одна в эпицентре холода.
Ландар, предатель…
В голове — саундтреком — унылое пение тэнг-драма.
Обнимаю себя за плечи, не вытираю слёзы. Не сразу соображаю, что кто-то трогает меня за плечо и робко окликает:
— Ваше величество, ваше величество…
Хмыкаю: какое из меня величество? Нечего со свиным рылом в калашный ряд!
Всё-таки соизволяю обратить внимание на человека, который суетливо куда-то меня зовёт. В замке полно слуг и разных придворных должностей. Я так и не запомнила их все, как и вилки, которые здесь приносят во время обеда.
