В наших краях многие предпочитали носить длинные плащи с глубокими капюшонами — это никого не удивляло. И все же тот плащ, что был надет на мужчине — а теперь я понимала, что это именно мужчина, — чем-то отличался от привычных. Он был черным. Абсолютно. Ненормально, беспросветно черным. Даже у темноты всегда есть оттенки, а здесь их не было совсем. Да и сама фигура воспринималась инородным, чуждым живому миру черным пятном, словно пришла… откуда?
«Из Глубины», — подумала я и беззвучно, не в силах издать ни звука, выдохнула.
Будто прочитав мои мысли, мужчина сделал еще один шаг и остановился. Капюшон откинулся медленно и словно сам собою.
Сколько раз за свою жизнь я поминала высшие силы, сколько раз обращалась к поднебесным и посылала к глубинным… Это всегда происходило машинально. Да, я понимала, что и поднебесные, и глубинные существуют. Знала об этом, как и все. Знала и о том, что это от них нам передается магия. Но одно дело — просто знать, что они существуют где-то там, по другую сторону мира, и совсем другое — увидеть одного из них.
Ни в одной книге, ни в одном учебнике — по крайней мере в тех, что находились в открытом доступе, — не существовало изображений Лайара. Но я, глядя в абсолютно черные, лишенные белков глаза, понимала, что передо мной стоит именно он. Черты его лица были четкими и совершенными — настолько же прекрасными, насколько пугающими. Такая красота обычно принадлежит лишенным души скульптурам, только в нем и эта красота, и бесчувственность были увеличены стократ. На фоне бледной кожи черные глаза казались еще более нереальными, и чем дольше я в них смотрела, тем явственнее видела сходство между ними и ясным звездным небом…
Не знаю, сколько прошло времени перед тем, как я заметила вязь символов, спускающуюся от висков и теряющуюся где-то под плащом. Тут же как-то отстраненно подумалось, что такие же символы присутствовали и на коже напавшего на меня жреца. Только у служителя культа символы были татуировкой, а у моего нежданного гостя находились будто под кожей, являясь частью его самого.
Наверное, мой следующий вопрос прозвучал не менее глупо, чем предыдущие.
— Что тебе нужно? — едва выдавила я и была уверена, что мне вновь не ответят. Но…
— Увидеть тебя. — Низкий голос прозвучал у меня в голове.
Сердце, еще секундой ранее отбивающее чечетку, за одно мгновение вернулось в обычный ритм. От голоса Лайара веяло все тем же мертвенным спокойствием, которое теперь ощущалось еще явственнее, чем прежде. Меня заполнило им целиком, и, казалось, я утратила саму способность испытывать какие бы то ни было волнения. Ушел даже страх, словно смытый бесшумной и плавной, но мощной волной.
— И как? — практически беззвучно, больше мысленно, чем вслух, спросила я. — Посмотрел?
Лайар остался стоять на месте, но внезапно отделившаяся от него тень оказалась прямо передо мной. А в следующий миг моего лба коснулась все та же прохлада, похожая на короткий поцелуй…
— Избранница жизни, любимица смерти, — пронесся по комнате шепот, подобный шелесту ветра. — Глубины в тебе больше, девочка. И однажды, когда наступит решающий момент, ты это поймешь.
Тень отступила, вернулась к своему хозяину, а мною снова овладел сумасшедший, неконтролируемый страх. Бесчувственное отупение прошло, эмоции расползлись по каждой клеточке тела и, беззвучно закричав, я…
Проснулась.
— Спокойно, это я, — прозвучал поблизости знакомый голос, распознать который со страху мне не удалось. — Расслабься, синеглазка. Ты ведь не хочешь разнести здесь все в хлам? Должен в очередной раз напомнить, что это мой дом. И мне совсем не хочется, чтобы одна новоявленная некроманточка его уничтожила.
Понимание того обстоятельства, что я стою возле кровати, а вовсе не лежу на ней, тоже пришло не сразу. Флинт почему-то замер на расстоянии шага и подходить не спешил.
— Все хорошо, Фрида, — тоном, каким обычно разговаривают с бродячей собакой, от которой неизвестно чего ожидать, продолжил он. — Ты в безопасности, магию выпускать совершенно ни к чему.
В недоумении на него воззрившись, я уже хотела спросить, что он имеет в виду, как вдруг мой взгляд упал на собственные руки, вокруг которых сосредоточился темный ореол.
Прежде я бы обязательно впала в панику, но сейчас только глубоко вдохнула и, прикрыв глаза, медленно выдохнула. Представила, как сила затихает, уходит в самые потаенные уголки души и, сворачиваясь там клубком, медленно засыпает. Своя темная магия вдруг представилась мне морским котиком — черным, с синими, как воды Сумеречного моря, глазами, которые иногда темнеют. Озорным и непослушным.
Стоило это вообразить, как страх ушел окончательно, а магия в самом деле послушно присмирела.
— Все в порядке, — недрогнувшим голосом произнесла я, а затем почувствовала, как ноги перестают держать и я медленно оседаю на пол.
Упасть уже в который раз мне не позволил Флинт, вовремя придержавший и усадивший на кровать.
— Поседею я с тобой раньше времени, — пожаловался он. — То вопишь так, что мертвого и без некромантии поднимешь, то лунатика изображаешь.
Следующий вопрос мне был задан уже с другой, куда более серьезной и встревоженной интонацией:
— Что-то снилось?
Я только неопределенно качнула головой. Не рассказывать же, что ко мне ни много ни мало пожаловал сам Лайар? Да и, возвращаясь к недавним событиям, я не могла сказать, что спала в полном смысле этого слова. Скорее, находилась где-то на грани, в очень реалистичном, посланном мне видении.
Да как это вообще возможно? Ко мне приходил один из верховных столпов Глубины, покровитель самой смерти… бред!
Бред не бред, но так оно и было. И прохлада поцелуя, все еще чувствующаяся на лбу, служила дополнительным тому свидетельством.
Запоздалая дрожь накрыла, когда я присела на злополучную кровать. Взгляд против воли тут же метнулся в тот угол, где не то во сне, не то в видении стоял Лайар. Только теперь я ощутила, что успела замерзнуть по-настоящему, и навеянная незваным гостем прохлада здесь совсем ни при чем. Вместе с ознобом пришла и неимоверная усталость, но спать, несмотря на это, совсем не хотелось.
Зная Флинта, я бы не удивилась, реши он бестактно задержаться в комнате, но этого не случилось. Убедившись, что я кое-как пришла в себя, пират пожелал спокойной ночи, выразил надежду, что остаток этой ночи действительно будет спокойным, и удалился.
Точнее, удалился бы, не окликни его в последнюю секунду не ожидавшая такого от самой себя я:
— Кай…
Не так часто я называла его по имени, предпочитая избегать прямого обращения, но сейчас пришлось.
Уже перешагнув порог, он остановился, обернулся и вопросительно на меня посмотрел. В иной раз я бы сумела себя перебороть и, молча покачав головой, позволить ему уйти. Но липкий страх, противной паутиной разросшийся внутри, вынудил гордость замолкнуть и подтолкнул к такому шагу, на какой при других обстоятельствах я бы не решилась точно.
