Но что делать, если с родной мамой очень тяжело? Вот вроде она и родная, и любит, а почему-то кажется иногда, что на самом деле ненавидит лютой ненавистью и жалеет о том, что когда-то родила Стиву… То есть мама не понимает сама, что ненавидит, а только думает, что любит…
Об этом он тоже спросил Зинаиду Анатольевну – ну как, а на этот вопрос она сможет ответить?
Ответила. Что-то типа: а какая разница, любит или ненавидит, ведь все равно мама – это важно, и надо признавать ее роль, но при этом надо как-то научиться строить отношения с мамой, чтобы самому больно не было при этом. Типа надо уметь любить маму такой, какая она есть, но при этом и себя тоже надо любить и беречь…
Они много говорили на эту тему – отношений Стивы с мамой. И ему после всех этих разговоров даже легче стало, он в буквальном смысле смог дышать. Потом они еще несколько раз к этому старику ездили, он голос Стиве ставил.
Давал емкие, очень интересные советы, конкретно под Стиву с его особенностями – как научиться голосом выражать свои чувства, через голос говорить с миром. Со всеми.
Отец. Что касаемо отца… Он всегда очень радовался Стиве.
Он обнимал сына, часто целовал в макушку. Щекотал. Трепал по плечу. Они даже вдвоем боксировали в шутку, толкались. И это было совсем не противно, в такие моменты Стива не думал про микробов. Какие микробы, это же папа. И это – любовь, которой Стиве не доставалось раньше совсем. Как вообще можно думать о микробах, если папа дарил своим общением радость и тонны веселья…
И они оба, папа и Зинаида, всегда так восхищались стряпней Стивы, он даже в эти моменты мечтал о карьере повара. Очень нужная профессия, кстати, сегодня!
А потом этот ожог случился. Ну, так, ерунда, небольшое красное пятно сбоку ладони. Ожог этот, кстати, потом за несколько дней всего зажил, ерунда, короче.
Но мама узнала об ожоге и увезла Стиву обратно к себе. Был ужасный скандал, мама кричала на папу и на Зинаиду… А Стива не смог ничего сказать, у него опять перехватило дыхание. Вспоминал советы того старика, что ему голос ставил, но не мог ими воспользоваться.
Только когда Стива оказался опять у себя дома, с мамой и бабушкой, он вдруг понял, что был впервые в жизни счастлив. Там, на даче, с папой и Зинаидой.
Первое время в доме матери он чувствовал себя просто пришибленным, сломанным навсегда, но потом вспомнил слова Зинаиды о том, что надо строить отношения, что-то там про защиту своих границ и прочее. Попытался как будто заново общаться с мамой и бабушкой. Не как раньше, когда молчал и забивался в угол, лишь бы не отсвечивать, – теперь Стива пытался научиться говорить с ними – как будто в первый раз. «Ребенка испортили!» – мама с бабушкой, похоже, впали в панику после всех этих разговоров. Новый Стива очень не понравился им. Они растерялись.
Потом приехал папа и сказал, что все равно заберет Стиву. И тогда Стива впервые высказал свое мнение, не боясь реакции мамы и бабушки: «Я хочу жить с отцом и Зинаидой. Нет, я не бросаю вас, мама, бабушка. Я вас люблю, но очень хочу жить с папой».
Ну, короче, они, и мама, и бабушка, отпустили его. Как-то притихли. Плакали, прощаясь, что-то бормотали, явно не в восторге от заявления Стивы. Но отпустили.
Оказывается, у него была хоть небольшая, но власть над этим миром. Он не никто и не ничто. У него имелся голос.
Стива вернулся к отцу и Зинаиде. И это было классно. Он вот прямо наслаждался, как это все классно – и лето, и свобода, и папа рядом, и Зинаида тоже, с ней интересно и можно обо всем говорить. Стива еще ни с кем и никогда столько не говорил, как с Зинаидой.
А потом приехали в гости Петр и Павел.
Стива ждал их появления с ужасом и восторгом. Легендарные личности, можно сказать. Наверное, Стива будет им неинтересен. Сопляк какой-то. Нафиг он им.
Но нет. Нет. Нет! Они отнеслись к Стиве как к взрослому человеку, как к равному. Ну, не без небольших подколок, но, в общем, очень по-доброму.
Сыновья Зины играли на музыкальных инструментах, и у них была своя группа, оказывается, потом один чувак, солист который, ушел, и еще барабанщика они искали, но солист им сейчас вообще до зарезу был нужен.
Они откуда-то узнали, что Стива поет, и предложили ему петь в их группе. Ну, после небольшого прослушивания, конечно, – а то вдруг не то, и вообще. Они втроем целый день бегали и обсуждали этот проект, а потом, когда папа с Зинаидой ушли гулять, принялись репетировать. Петр и Павел играли на музыкальных инструментах, а он, Стива, – пел.
Он старался изо всех сил, и получилось. Петр с Павлом сказали, что он, Стива, поет даже еще лучше, чем они думали.
Осенью, после репетиций, можно играть в одном месте, типа клуба, на пробу. Платить будут мало, как начинающим, но, если народу понравится, то раскрутиться легко. И вообще, хорошо бы свои стихи откуда-то взять.
Это было начало новой прекрасной жизни.
Это было настолько хорошо, что Стива даже иногда сам щипал себя за руку – а ну как приснилось это все?
…Счастье рухнуло в один момент.
Дело происходило уже не на даче, а в городе, куда они все перебрались накануне. Стива тогда вернулся с репетиции, которая проходила у них с Петром и Павлом в гаражах, а папа был уже дома и как будто не в себе; сошел с ума по-настоящему?!
– Стива, мальчик, – странным голосом сказал папа. И глаза у него тоже при этом были странные, совсем не папины. – А эта сука нас бросила, ты знаешь?
– Какая сука? – растерялся Стива.
– Зи-ноч-ка. Ромашка эта недоделанная…
Отец впервые ругался при Стиве. И такими страшными словами. Отец был сам на себя не похож – такой взвинченный, злой. Стива привык видеть его всегда спокойным и добродушным. И еще отец ни о ком никогда плохо не говорил, всегда вежливо, ну, в худшем случае, холодно и насмешливо. А тут…
Не сразу, но Стива из бессвязных речей папы понял следующее: Зинаида ушла от него. От них то есть.
Позвонила папе сегодня днем и заявила, что бывший муж (отец Петра и Павла, соответственно) сделал ей выгодное предложение, от которого она не смогла отказаться. Поскольку бывший муж в случае их воссоединения поклялся завещать свои богатства (и немаленькие, судя по всему) Петру и Павлу.
Зинаида сразу согласилась. Ну, оно и понятно – дети всегда на первом месте, настоящая мать именно так и должна поступить. Хотя, конечно, какая гадость это наследство, если из-за него хорошие люди ссорятся насмерть.
От отца, когда он все это рассказывал Стиве, пахло алкоголем. Значит, выпил до прихода сына.
– Пап… Ну ты погоди. Может, она, Зинаида Анатольевна то есть, еще передумает, – Стива попытался успокоить отца.
– Она – передумает?! Да она всегда была себе на уме, чуть что – норовила сбежать, а не решать проблему! Вечно я за ней бегал, ловил… Хватит, надоело.
