* * *
Трель телефона. На экране высветилось имя – «Виктор».
– Алло, – тут же отозвалась Ася.
– Ася, привет. Есть время? Надо поговорить, – сказал бывший однокурсник. По голосу невозможно было понять, сердится старый знакомый или, наоборот, он сегодня в хорошем настроении. Сухой, тонкий, невыразительный голос. Монотонное пение сверчка… Но, как ни странно, этот голос волновал Асю. В нем таилось своеобразное обаяние. Тайна!
– Есть время, – ответила она просто. – Приходи. Ты помнишь мой адрес?
– Ася, вряд ли это удобно, может быть, где-нибудь на нейтральной территории…
– Перестань. Заходи по-простому, – сказав это, Ася нажала на «отбой».
Виктор пришел через час. С пустыми руками, без цветов. Ася до последнего надеялась, что тот придет с букетом – из вежливости хотя бы. Но нет, надежды ее не оправдались.
И это значило только одно – предстоящий разговор не касался чувств и тонких материй.
– Я с Алиной вчера переписывался, – сразу, без предисловий, начал Виктор, сев в кресло напротив Аси. – Она плачет.
– А что такое? – безмятежно улыбнулась Ася.
– Это ведь ты о ней несколько постов написала, где выставила ее… в очень неприглядном свете?
– Она тебе пожаловалась?
– Да. Я так понял, остальным плевать, и лишь мне есть дело до Алины. Короче. Ася, прекрати.
– А иначе что?
– Иначе с тобой никто из наших не станет общаться, – спокойно произнес Виктор. И это его спокойствие, усталая рассудительность нравились Асе. Да все в Викторе Борташевиче нравилось ей – и невысокий рост, и огромная голова, и даже то, что он годами ходит в одной и той же одежде, не желая подстраиваться под изменчивый мир.
– Как будто со мной кто-то общается, можно подумать! – фыркнула Ася. – С тобой вот разве много общаются? Мы все – чужие друг другу люди. Ну, переписываемся иногда в сети, встречаемся раз в сто лет… Я ничего не потеряю, если бывшие однокурсники перестанут со мной здороваться. И они не перестанут со мной здороваться, я тебя уверяю! – Она повысила голос. – Потому что всем на всех плевать. А меня считают забавной – я ведь знаешь что делаю? Я произношу вслух то, о чем все шепчутся между собой. Велинская – содержанка, Броня – дура набитая, Ромашова – выскочка и зазнайка, ты – неудачник. Замшелый неудачник!
– Ну и пиши обо мне, если тебе так хочется, – безо всякой обиды, сдержанно произнес Виктор. – Меня это совершенно не задевает, я тебя уверяю. А вот Алину не трогай, пожалуйста.
– Она тебя об этом попросила? – вскинулась Ася.
– Да, она меня именно об этом и попросила – поговорить с тобой.
– Как ми-ило… И ты тут же побежал исполнять ее просьбу, доблестный рыцарь Айвенго! А твоей Велинской пятый десяток уже, ты не забывай, что она среди нас самая старшая. Могла бы сама со мной разобраться, между прочим. Взрослая, дееспособная дама, которая живет в мире, где давным-давно равноправие. Сама она это должна сделать, понимаешь ты, сама! – заорала Ася.
– Вот именно. У нас равноправие, и ты не имеешь право указывать другим, что им делать, а что нет. Я хочу защищать Алину и буду это делать.
Его спокойствие, его сдержанность и всегдашняя вежливость – бесили Асю. Она набрала в грудь воздуха, готовя выпалить новую порцию обличительных речей, но вдруг – словно из шарика выпустили воздух – взяла и сдулась. «А смысл? – спросила саму себя Ася. – Все бесполезно. Я ничем не пройму этого человека».
– Твоя гордость задета, я понимаю, – произнес Виктор мягко, и в его голосе мелькнула усталость. Или даже брезгливость. К ней брезгливость, к Асе! – Ты мне в прошлый раз предложила, э-э… союз, то есть брак по расчету, а я отказался. Я, как понимаю, задел твою гордость, прости. Но я не приемлю отношений, основанных без любви, на одних доводах рассудка.
– Почему без любви? – шепотом, едва слышно, возразила Ася. – При чем тут рассудок? Я люблю тебя. Я… влюблена в тебя, и все в тебе мне нравится, какой ужас. Как ты выглядишь, как одеваешься, как ты говоришь. Мне нравится даже твоя преданность Велинской. Ты и правда самый настоящий доблестный рыцарь Айвенго. И мне грустно от того, что лишь я вижу тебя рыцарем, я, одна я восхищаюсь тобой, а ты этого даже не замечаешь. Я ревную тебя, я тебя ревную к Велинской. Ей так повезло, что есть ты, такой весь особенный и прекрасный, Витечка, а она, дура, этого даже в упор не видит.
Виктор Борташевич смотрел на Асю с изумлением. Кажется, ей все-таки удалось его расшевелить.
– Ася, да что ты такое говоришь… – пробормотал он.
– Правду, вот что я говорю. Ну ладно, а теперь уходи. Все, убирайся. – Ася встряхнулась, подтолкнула Виктора к входной двери.
– Послушай, мне кажется, ты не в себе, тебе надо сходить к врачу, это что-то с нервами…
– Ай, я взрослый человек, я в состоянии позаботиться о себе.
– Ася…
– Иди-иди. И передай Велинской, я больше не напишу ни одного словечка о ней. Я ни о ком больше не стану писать. Я вот всех критиковала, а на самом деле дура – это я. Хотела, чтобы и меня заметили, меня оценили. Все, прощай, Витя. Прощай навсегда.
Ася вытолкала ошеломленного Виктора Борташевича на лестничную площадку, а затем захлопнула за его спиной дверь. Минуту еще стояла возле нее, прислушиваясь, но так ничего и не услышала. Затем Ася вернулась в комнату, зашла в блог «Черной Пантеры». И удалила его. Со всеми записями.
«А я ведь правду сейчас Вите сказала. Я хотела, чтобы люди обратили на меня внимание. Перестали глазеть на всех этих общепризнанных умниц и красавиц и заметили, наконец, что я тоже существую и я тоже достойна любви и внимания. И сведения я собирала лишь для того, чтобы доказать – остальные люди не лучше меня. А кому я это все хотела доказать? Олегу Зоммеру. Хотя нет. На самом деле Вите».
* * *
Он родился недоношенным – потому что трагически погиб его старший брат, которому на тот момент едва исполнилось четырнадцать лет. У матери раньше срока начались роды… Так появился на свет Виктор Борташевич – слабый и никому не нужный. Он не смог заменить матери погибшего старшего сына. Мама, в минуту отчаяния, даже как-то призналась, что лучше бы умер он, Витя, а не его брат Алеша.
Виктор – самый мелкий в детском саду, самый невысокий и хилый в школе. Его вечно дразнили и обижали, а он никогда не жаловался ни учителям, ни маме. Учителя почему-то и так не замечали его, ну а у мамы своего горя хватало.
Задрот и лузер.
Становиться задирой и качать права Виктор не собирался. Он никак не хотел контактировать с окружающими. Тех из них, что его не замечали, он тоже игнорировал, ну а других, что были склонны к насмешкам и порой к издевательствам, Виктор не замечал еще непреклонней.
Не больно и не страшно. Никак.
За время школы Виктор приобрел несколько друзей, тоже из породы так называемых «лузеров».
