– Отлично. – Люк пристально взглянул мне в глаза, пожалуй, даже слишком, отчего меня пробрало до костей, потом развернулся и пошел к двери.
– Пока.
Люк вышел из дома как ни в чем не бывало, ловко закрыв за собой дверь, а я все стояла, боясь даже взглянуть на маму. Мысли путались. Я потянулась и подхватила свой яблочный сок. Наполовину осушила стакан и поставила его на подставку.
Мама все еще молчала.
– Я и не знала, что лаксены могут отпирать двери. – Я отошла от нее на шаг. – Это же просто жуть! Про такое… – мама пристально посмотрела на меня, – надо бы людей… предупреждать, – промямлила я, прошла к креслу и присела на край. Сердце все еще гулко колотилось.
Мама шумно втянула носом воздух, и прядь светлых гладких волос упала на щеку.
– Что ты делала в «Предвестии»? – Она помолчала. – В первый раз?
– Ладно, – я нервно сглотнула, – знаю, ты в бешенстве, но у меня тоже есть вопросы. Например, зачем понадобилось прятать в диване дробовик?
Мама удивленно подняла брови.
Хорошо, может, стоило начать не с этого, но вопрос-то вполне резонный. И у меня на языке вертелся еще один, не менее серьезный.
– И откуда ты знаешь Люка?
Она широко раскрыла глаза, словно я сошла с ума.
– В этом доме вопросы задаю я, Эвелин Ли, а не ты.
Ну все, вот и до второго имени дошло!
– Итак, спрошу еще раз, надеюсь, последний: что ты делала в «Предвестии»?
– Мы просто пошли поразвлечься. – Я поправила челку, не отрывая взгляда от двери, которую Люк открыл своей дурацкой силой мысли. Почему я не знала, что они могут вытворять подобное? Наверное, из-за блокаторов большинство лаксенов было не в силах показывать такие фокусы. – Знаю, мне туда нельзя, просто… да нет у меня никакой отмазки.
– Черт возьми, точно. Тебе незачем туда ходить. – Мама наклонилась, недовольно подняв испорченный дробовик. – Где ты взяла эти права?
Я пожала плечами.
– Эвелин, – резко сказала она.
– Да не помню я. У кого-то в школе. – Ну уж нет, Джеймса я ей на растерзание не отдам. – Подумаешь, ерунда…
– Вовсе не ерунда. – Мама бросила дробовик в другое кресло. – Это не просто клуб для совершеннолетних, так ведь? Туда вообще опасно соваться.
Я съежилась и опустила голову, сложив руки на коленях.
– Знаю: дала маху.
– Ты мне наврала. – Она подняла диванную подушку и впихнула ее на место. – Так нельзя.
Чувствуя себя полным ничтожеством, я наблюдала, как мать поправила диван.
– Прости.
Она подобрала подсвечник и взглянула на меня.
– Ты видела его в пятницу вечером? Люка?
Отпираться было бы глупо, но выкладывать все как есть – самоубийство, так что пришлось тщательно подбирать слова.
– Да.
Она прикрыла глаза и стиснула зубы. Наверняка пыталась вспомнить о чем-то хорошем.
– Я не тусовалась с ним, мама. Мы просто… разговаривали.
Немного помедлив, она открыла глаза. Она сидела рядом со мной на диване с подсвечником в руках.
– Что тебе сказал Люк?
Я смущенно потрясла головой.
– Ничего особенного. Он просто прицепился, зачем я пришла, и сказал, что мне там не место.
Она облегченно расслабила плечи.
– Мама, откуда ты его знаешь? И откуда ему известно, где мы живем?
Она опустила глаза и надолго замолчала. Мама всегда выглядела моложе своего возраста. Ей было почти пятьдесят, но мне всегда казалось, что ей чуть больше тридцати.
До этого момента.
Вид у нее был усталый, вокруг глаз залегли морщинки. Может, они появились уже давно, но заметила я их только теперь, когда она вымоталась до предела.
– Люк знал твоего отца, – наконец выговорила она.
Этого я никак не ожидала.
– Но… как это возможно? Люк же моего возраста, верно? Они что, познакомились, когда Люк прилетел сюда?
Мама сжала губы.
– Солнышко, я не знаю и не представляю, как тебе все это объяснить. Я надеялась, что мне никогда не придется поднимать эту тему, но глупо было так думать. От правды никуда не денешься.
По моей спине прокатился холодок.
– О чем ты говоришь?
Она так долго молчала, что я не на шутку испугалась, и это после всех передряг со стволами под подушками и шальными лаксенами, что вламывались в дом, открывая замки.
– Ты еще многого не знаешь… О таком простые люди даже не подозревают.
– Как и о том, что лаксены умеют открывать замки только усилием мысли?
Она скривила губы.
– Гораздо серьезней, солнышко.
По-моему, серьезней уже некуда.
Мама положила подсвечник на диван и наклонилась ко мне.
– Иногда решения принимаются для всеобщего блага, и о некоторых мелочах приходится умалчивать.
– То есть врать?
Она поморщилась.
– Понимаю, к чему ты клонишь. Но ложь про поход в клуб и во спасение кого-то, а в данном случае всего мира, – далеко не одно и то же.
Мои брови поползли вверх. Ложь – все равно ложь, но сейчас мне не хотелось спорить.
– Это… серьезно.
– Более чем. Настолько серьезно, что некоторые пожертвовали собой ради того, чтобы сохранить некоторые подробности в тайне.
Потянувшись ко мне, она положила руку мне на колено.
– О многом мне даже говорить нельзя, это связано с работой и с тем, чем занимался Джейсон, но… – Она тяжело вздохнула. – Но если я не расскажу тебе, это сделает он. Так что лучше тебе узнать правду от меня.
– Он? – Я выпрямилась. – Ты имеешь в виду Люка? Да я его в жизни больше видеть не желаю. Никогда. Ни за что на свете!
Мама убрала руку, словно хотела что-то сказать, но передумала. Помедлив, она наконец решилась:
– Лаксены живут здесь очень давно. Десятки лет.
Я захлопала глазами.
– Как это?
Она кивнула.
– Ты ведь знаешь, их мир был разрушен. Это чистая правда. Десятки лет назад они прилетели не затем, чтобы завоевать нас. Они появились, чтобы поселиться здесь, мирно жить среди людей. Все правительства мира были в курсе и старались помочь им приспособиться, и вроде все получалось. Все шло практически нормально… до нашествия.
– Подожди, что-то я запуталась. – Я вскочила с кресла. – Ты говоришь, что лаксены были тут всегда, но никто не догадывался?
– Вот именно.
